он уже 
принимался за работу. Его можно было увидеть либо у Стерна, нового издателя его 
литографий, 
склонившимся над камнем, либо на улице Мулен, где он, глядя на спящую девицу, 
уверенной 
рукой набрасывает ее портрет.
       Закончив набросок, Лотрек отправлялся к Жуаяну и с сияющим видом будил 
его, 
показывая свою работу: "Взгляните, мсье, вот рисунок мастера, созданный на 
заре".
       
       * * *
       В декабре Лотрек сделал несколько литографий меню. Одно из них, "Меню 
Крокодила", 
отобразило короткую поездку по замкам на Луаре, которую он совершил с Жуаяном, 
Тапье, 
Гибером и еще двумя-тремя товарищами в День поминовения усопших. Они побывали в 
Блуа, 
Амбуазе и Шамборе. Во время этой поездки Лотрек с Жуаяном залезли на одну из 
башен 
Амбуазского замка. Глядя на широкую и спокойную панораму долины Луары, на тихие 
воды реки 
и облачное небо, Жуаян имел "неосторожность" сказать Лотреку, что "в живописи 
пейзаж все же 
играет огромную роль", что Моне соблазнился бы этими серыми приглушенными 
красками, всеми 
оттенками желтого и мягкими голубоватыми тонами. В Лотреке тут же проснулась 
затаенная 
старая обида на природу - природу, которая его "предала", и эта обида 
неожиданно вылилась в 
возмущение всеми художниками, воспевавшими природу. "Существует только фигура! 
- 
раздраженно бросил он в ответ. - Пейзаж? Он играет в картине лишь 
второстепенную роль! 
"Чистые" пейзажисты? Неотесанные дубины! Коро, Милле, Мане, Ренуар и Уистлер - 
большие 
художники именно потому, что писали фигуры. Если бы Моне не перестал писать 
фигуры, он был 
бы великим художником".
       В своей литографии "Крокодил" Лотрек весьма своеобразно изобразил 
историю побега 
Марии Медичи, заточенной в Блуа ее сыном Людовиком XIII: Гибер в ночной рубашке,
 со свечкой 
в руке умыкает голую королеву на глазах у Тапье, изображенного чудовищем "в 
стиле Хокусая", 
Жуаяна, превращенного в крокодила, и самого себя, похожего на жабу.
       Лотрек работал и над другими литографиями. В июне его "верный попутчик в 
походах по 
домам терпимости" 1 Детома вдруг увидел себя в весьма забавной ситуации - в 
произведении 
своего друга под названием "Разврат". Карандаш Лотрека изобразил также Тапье в 
виде недавно 
появившегося на улицах города странного персонажа в каскетке, в очках, в 
козлиной шкуре, 
управляющего адской фыркающей машиной - автомобилем. Но Тапье на это не 
реагировал, он 
обладал олимпийским спокойствием! Впрочем, он выносил и не это: однажды тиран 
кузен 
заставил его сшить себе сюртук из бильярдного сукна 2.
       Лотрек по-прежнему изучал театральную публику, и в январе 1897 года его 
"бесстрашный 
издатель", как он называл Пелле, выпустил одну из лучших его цветных литографий 
- "Большая 
ложа", которой предшествовала картина маслом: две женщины и мужчина сидят в 
ложе. Одна из 
женщин - судя по всему, проститутка с улицы Мулен, вторая - мадам Бразье, для 
близких - 
мадам Арманд, с виду вполне почтенная дама. Мужчина в цилиндре - грузный, с 
дряблым лицом, 
на котором написано равнодушие, - это Том, кучер Ротшильда.
       Мадам Арманд купила недавно на улице Пигаль, 75, пивную "Аннетон", 
которая под ее 
руководством стала конкурентной "Ла сури". "В "Ла сури" половина мужчин, фу!" - 
с 
презрением говорила Марсель, она же "Папа", - мать шестерых детей, которая 
покинула свое 
потомство и мужа, избрав иную семью.
       Мадам Арманд была слепой на один глаз. Бывшая куртизанка, она 
возненавидела мужчин 
и с высокомерным видом теперь восседала за кассой, всегда немного грустная.