Оллер каждому встречному и поперечному рассказывает о репликах Сезанна по 
адресу 
друзей. Писсарро удручен рассказом Оллера, но, по его мнению, поведение Сезанна 

свидетельствует о "явном психическом расстройстве". Их общий знакомый, доктор 
Эгияр, такого же мнения: "Экский художник не ответствен за свои поступки". 
"Разве не прискорбно, - пишет Писсарро своему сыну Люсьену, - что человек, 
наделенный таким темпераментом, столь неуравновешен!"

Отныне Сезанн живет в Жа вдвоем с матерью, почти калекой, - ей 81 год. Мария 
сняла для себя квартиру в городе: отношения между двумя женщинами вконец 
испортились, и совместная жизнь стала невыносима. Вдруг Сезанн вспомнил о 
любезном приеме, недавно оказанном ему Моне, и написал ему теплое письмо с 
сожалением по поводу своего внезапного отъезда, лишившего его возможности 
проститься с другом. "Я был вынужден, - писал Сезанн, - немедленно прекратить 
работу, начатую у Жеффруа, так щедро предоставившего себя в мое распоряжение. 
Мне неловко за весьма скудные результаты, особенно после стольких сеансов, 
после 
окрыляющих взлетов, которые сменились у меня мрачным унынием. И вот, - 
заканчивает письмо Сезанн, - я снова очутился на юге, откуда мне вообще не 
следовало уезжать в погоне за несбыточной мечтой".

Что бы ни говорил Сезанн о "несбыточных мечтах", он прекрасно знает, что писать 

ему необходимо, что писать он будет до последнего вздоха. С пяти часов утра он 
уже за мольбертом и до вечера работает без передышки, ни о чем не думая: ни о 
терзающем его недуге, ни о Гортензии, ни о своих пятидесяти шести годах, ни о 
бесплодно потерянном времени. "Мгновенье уходит и не повторяется. Правдиво 
передать его в живописи! И ради этого забыть обо всем..." - восклицает Сезанн. 
И 
пишет. Его творческий накал доходит до исступления. "Я хочу раствориться в 
природе, врасти в нее, расти в ней". Природа - место действия извечной драмы. 
Все подвластно смерти, все подвержено разрушению. В любой победе таится зародыш 

грядущего поражения. В мире нет постоянства, нет устойчивости, все находится в 
непрерывном движении, всем управляют темные таинственные силы, жизнь непрерывно 

возрождается, смерть непрерывно торжествует, сколько безумных, 
головокружительных порывов, все в недрах непостижимого.

Под кистью Сезанна кривятся дома, в сплетениях буйно разросшейся листвы 
зеленеют 
деревья, громоздятся скалы, и на горизонте возникает подавляющая своей громадой 

Сент-Виктуар, подобная вулкану, образованному глухими подземными толчками.

Дни за днями, недели за неделями Сезанн ездит в Монбриан писать высящуюся там 
большую сосну. Он почти превратил ее в одухотворенное существо, и дерево 
изгибает под небом свои ветви, словно оно мыслящая и страждущая душа вселенной.

Сезанн работает без устали. Пишет пейзажи, натюрморты, портреты.

На одном из полотен против юноши, облокотившегося на стол, Сезанн поместил 
череп. Гладкие, словно полированные, черепа неотступно преследуют его. Он все 
время возвращается к созерцанию этой формы небытия, "где глазницы полны 
голубоватых теней", повторяя про себя четверостишие Верлена.

		Но в летаргической пустыне,
		Среди язвящих совесть жал,
		Один логичный смех доныне -
		Ужасный черепа оскал.




Часть пятая. Перед закатом (1895-1906)





I. Амбруаз Воллар


Сударь!

В Вашей литературной хронике ("Эксельсиор", 6 февраля 1938 г.) читаем:

"Если господин Майоль прожил долгие годы, то этим он обязан главным образом уму