И молчать!

К довершению бед, в середине марта тяжело заболел маленький Поль. Но и это еще 
не все! Именно теперь, когда Сезанна терзает беспокойство о малыше, Луи-Огюст, 
вскрыв письмо к Полю от Виктора Шоке, неожиданно узнает о незаконной связи сына.
 
И угораздило же Шоке упомянуть в письме "мадам Сезанн и маленького Поля". 
Торжествующий Луи-Огюст разражается бранью, орет, упреки так и сыплются на 
голову виновного - старик обещает немедленно навести порядок в распутной жизни 
сына.

Сезанн, припертый к стене, вопреки очевидности в отчаянии упрямо отрицает все.

Банкир грозится урезать его содержание По мнению Луи-Огюста, Сезанну вполне 
достаточно и ста франков в месяц. Да, да, сто франков, и ни сантима больше, а 
то 
и вовсе ничего! "Он холост, у него нет никаких обязанностей, пусть обходится", 
- 
рассуждает Луи-Огюст.

Сезанн в ужасе Он и так бьется как рыба об лед. Его долг Танги растет. Перед 
отъездом из Парижа Сезанн подписал торговцу красками долговое обязательство на 
2174 франка с лишним. Что будет с ним, если отец выполнит свою угрозу? Его 
малышу в Марселе нужны лекарства. А что он может сделать? Господи, за что ему 
взяться, как заработать на жизнь?!

Ни на мгновение не задумывается он над нелепостью своего положения; ведь, в 
сущности, он по закону уже имеет право на свою долю наследства. Прежде чем уйти 

от дел, Луи-Огюст отписал свое состояние детям, дабы после его смерти они 
избежали расходов, связанных с вступлением в права наследования.

Разумеется, в глазах Луи-Огюста это все лишь писанина: кто осмелился бы заявить,
 
что он уже больше не хозяин своим богатствам.

Сезанн никогда не решится, сославшись на дарственную, спорить с отцом. У него и 

в помыслах этого нет. Господи, что же ему делать? В смятении обращается он к 
единственному человеку, который в такую критическую минуту мог бы ему помочь, - 

к Золя. "Пользуясь твоим расположением ко мне, - смиренно пишет Сезанн, - я 
надеюсь на твою помощь и прошу при твоих знакомствах и влиянии куда-нибудь 
пристроить меня, если ты найдешь это возможным".

Золя относится к практическим способностям Сезанна, пожалуй, не менее 
скептически, чем он сам, и в ответном письме советует прежде всего делать все 
возможное, но только бы сохранить ежемесячное содержание, выплачиваемое отцом, 
в 
то же время писатель предлагает другу денежную поддержку, чтобы преодолеть 
трудные времена. (Золя всегда великодушно оказывает помощь тем, кто к нему 
обращается.)

Письмо Золя принесло Сезанну некоторое успокоение, но он по-прежнему все эти 
дни 
живет в непрерывной тревоге. Отношения с отцом крайне напряжены. Банкира бесит 
запирательство сына, и он усиливает слежку, стараясь что-то выведать у знакомых 

художников, получить еще какие-то сведения, которые уличили бы виновного.

Видимо, нашлась-таки добрая душа, не преминувшая сообщить банкиру, что у него 
есть внук. "Старик хочет лишить меня сына", - пишет Сезанн Золя и удваивает 
предосторожности.

Однажды он не выдерживает и, тревожась о здоровье мальчика, отправляется в 
Марсель. К его великой радости, ребенку лучше. Но несчастья преследуют 
художника, в железнодорожное расписание вкралась опечатка, и Сезанн опоздал на 
обратный поезд. Чтобы поспеть к обеду, ему не остается ничего другого, как 
пройти пешком 30 километров, отделяющих Марсель от Экса. Сезанн летит так, что 
приходит с опозданием всего лишь на час.

Уже конец марта, а Сезанн все еще не знает, что уготовил ему отец. Сильнее 
измываться над сыном Луи-Огюст не мог бы при всем своем желании. Тем временем 
Сезанн получил от своих друзей-импрессионистов приглашение принять участие в 
подготовляемой ими новой выставке. У Сезанна и без того хлопот достаточно! Да и 

воспоминание о выставке минувшего года еще так мучительно живо в его памяти, 
что 
при этом известии он не испытывает никакого воодушевления. Снова враждебность,