талой водой, что с той стороны набережной вынуждены были добираться до Охотного 
на самодельных плотах.
 Дома девочки пересказывали маме и няне все увиденное. Уже при керосиновой 
лампе Катя вынимала свою заветную тетрадку, которую ей как-то подарил отец на 
день рождения, и старательно записывала в нее впечатления необыкновенного дня.
 В комнате девочек, что выходила окнами во двор, над подоконником висела клетка 
с попугаями.
 Маленькие яркие птички оказались веселыми и быстро привыкли к людям. Купила их 
старшая сестра Люба в подарок Кате, которая любила собак, кошек, птиц. В 
непоседливой иногда до дерзости девочке взрослые с удивлением замечали 
необычайную любовь ко всем животным.
 Проходя с Екатериной Ивановной или няней мимо Трубной площади, где 
располагался собачий рынок и птичий базар, Катя неизменно просила старших зайти 
туда. На площади стояли корзины с курами, голубями, гусями. На специальных 
подставках были подвешены клетки — от маленьких до огромных, самых причудливых 
домиков. Тут же продавались певчие подмосковные птицы и заморские — попугаи 
маленькие разноцветные и большие какаду. В дальний угол рынка Катя не любила 
ходить: видеть испуганные, встревоженно-грустные глаза собак ей было больно.
 Время от времени устраивались домашние представления. Как-то Катя исполнила 
роль крестьянской девочки. После спектакля спросила отца:
 — А я, я тебе понравилась?
 Василий Федорович задумался. Он знал характер своей дочери, смелый и упрямый. 
«Сказать правду? Да, лучше сейчас», — решил он.
 И со всей серьезностью он стал говорить ей, как много надо знать истинному 
артисту. Вся его жизнь — непрерывный труд. Артист должен уметь на сцене 
отрешиться от самого себя, чтобы быть человеком, которого изобразил драматург. 
Походка, голос, смех, слезы, мысли, чувства — все, как хочет автор. Катя 
внимательно слушала отца. А он обнял ее за плечи, улыбнулся и закончил просто:
 — Если бы наш труд был так легок, нас было бы очень много. Да ты и сама, Катя, 
знаешь это. Разве моя жизнь не есть труд, труд и труд?!
 Первый балет, который хорошо запомнила Катя, был «Прелести Гашиша». Ей минуло 
тогда шесть лет. Танцевала Лидия Николаевна Гейтен, недавно вернувшаяся из-за 
границы, куда была направлена после окончания Московского училища для 
совершенствования в танцах. Первые выходы ее состоялись еще в годы ученичества, 
причем в главных ролях — в балетах «Тщетная предосторожность», «Катарина», 
«Эсмеральда». Отличную танцовщицу с виртуозной техникой ценили и как выдающуюся 
актрису. Когда в 1883 году над московской балетной труппой нависла беда — ее 
сократили почти вдвое, — Гейтен и Гельцер всеми силами старались помочь 
московскому балету выжить, отстоять свою самостоятельность. Они отказались от 
выгодного предложения танцевать на петербургской сцене, чтобы сохранить 
традиции московского балета.
 С того памятного дня любимым развлечением девочки стало изображение балетных 
сцен. «Хочу стать балериной!» — на разные лады повторяла она отцу и матери.
 Василий Федорович смотрел на дочь ласково и вместе с тем грустно. Он не хотел, 
чтобы она избрала себе его жизненную дорогу. Сам он относился к искусству очень 
серьезно, требуя от себя полной самоотдачи, не прощая себе никаких срывов. Знал 
он. что, стань дочь балериной, он и к ней будет так же строг. Для балерины 
очень важны внешние данные, а Катя…
 Меру таланта, заложенного в ребенке, угадать трудно. И все же, глядя на Катины 
ножки, чуть полноватые, на ее фигурку, о которой пока нельзя было сказать: «она 
сложена идеально», он тревожился. А если физические данные окажутся ниже 
требуемого? Неизбежна трагедия. К тому же Катя своенравна, упряма, непоседлива, 
легко увлекается и тут же остывает. Эти мысли теперь часто одолевали его. И 
Василий Федорович мягко говорил дочери «нет». Вслед за старшей сестрой Катю 
определили в пансион, где детей готовили для поступления в гимназию. Родителям 
казалось, что так будет лучше.
 Но девочка не сдавалась. Ей удалось постепенно привлечь на свою сторону 
тетушку. Вера Федоровна смеялась, слушая племянницу. И как-то сказала брату:
 — Почему бы тебе, Василий, все же не рискнуть? Катя так увлечена балетом. И 
она честолюбива, а это в достижении цели много значит. Не суди строго ее 
фигурку, все может измениться. А девочка музыкальна, искренна, темпераментна…
 Так решилась Катина судьба. Летом 1886 года Василий Федорович Гельцер подал 
прошение о приеме дочери в театральное училище.

 II. Школа танцовщицы


 В сущности, все дается культурой, нужно стремиться к развитию способностей 
артиста.

    В. Тихомиров

 На берегу Москвы-реки, недалеко от Красной площади, и сейчас стоит высокое 
старинное здание. В нем в 1764 году был учрежден по проекту известного 
просветителя Ивана Ивановича Бецкого, близкого ко двору Екатерины II, 
Воспитательный дом. Событию этому предшествовал указ Петра об устройстве 
госпиталей в Москве и других городах, «…чтобы зазорных младенцев в непристойные 
места не отметывали, но приносили бы к вышеозначенным гошпиталям и клали тайно 
в окно через какое закрытие, дабы приносимых лиц не было видно». Предполагалось,
 что из питомцев таких воспитательных домов в России вырастет недостающее