Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туды же понятых (это 
государские посыльщики), приходят и говорят:
– Щука-рыба! Зовет рыба-сом с большим усом пред свое величество.
Щука-рыба, не дошедчи рыбы-сом, кланялась:
– Здравствуй, ваше величество!
– Здравствуй, щука-рыба, вдова честная, притом же ты и не мотыга! – говорит сом.
 – Гарывало ли наше озеро Ростовское с Петрова дня до Ильина дня?
Щука-рыба отвечает:
– Ни вовек-то не гарывало наше озеро Ростовское! Кто ерша знает да ведает, тот 
всегда без хлеба обедает!
Ерш не унывает, а на бога уповает:
– Есть же, – говорит, – у меня в том свидетели и московские крепости, 
письменные грамоты: налим-рыба на пожаре был, головешки носил, и понынче он 
черен.
Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туды же понятых (это 
государские посыльщики), приходят к налим-рыбе и говорят:
– Налим-рыба! Зовет тебя рыба-сом с большим усом пред свое величество.
– Ах, братцы! Нате вам гривну на труды и на волокиту; у меня губы толстые, 
брюхо большое, в городе не бывал, пред судьям не стаивал, говорить не умею, 
кланяться, право, не могу.
Эти государские посыльщики пошли домой; тут поймали ерша и посадили его в петлю.

По ершовым-то молитвам бог дал дождь да слякоть. Ерш из петли-то да и выскочил; 
пошел он в Кубенское озеро, из Кубенского озера в Трос-реку, из Трос-реки в 
Кам-реку. В Кам-реке идут щука да осетр.
– Куда вас черт понес? – говорит им ерш.
Услыхали рыбаки ершов голос тонкий и начали ерша ловить. Изловили ерша, 
ершишко-кропачишко, ершишко-пагубнишко! Пришел Бродька – бросил ерша в лодку, 
пришел Петрушка – бросил ерша в плетушку.
– Наварю, – говорит, – ухи, да и скушаю.
Тут и смерть ершова!



Байка о щуке зубастой

В ночь на Иванов день родилась щука в Шексне, да такая зубастая, что боже 
упаси! Лещи, окуни, ерши – все собрались глазеть на нее и дивовались такому 
чуду.
Вода той порой в Шексне всколыхалася; шел паром через реку, да чуть не 
затопился, а красные девки гуляли по берегу, да все порассыпались.
Экая щука родилась зубастая!
И стала она расти не по дням, а по часам: что день, то на вершок прибавится; и 
стала щука зубастая в Шексне похаживать да лещей, окуней полавливать: издали 
увидит леща, да и хвать его зубами – леща как не бывало, только косточки 
хрустят на зубах у щуки зубастой.
Экая оказия случилась в Шексне!
Что делать лещам да окуням? Тошно приходит: щука всех приест, прикорнает.
Собралась вся мелкая рыбица, и стали думу думать, как перевести щуку зубастую 
да такую торовастую. На совет пришел и Ерш Ершович и так наскоро взголцил:
– Полноте думу думать да голову ломать, полноте мозг портить; а вот послушайте, 
что я буду баять. Тошно нам всем тепере в Шексне: щука зубастая проходу не дает,
 всякую рыбу на зуб берет! Не житье нам в Шексне, переберемтесь-ка лучше в 
мелкие речки жить – в Сизму, Коному да Славенку; там нас никто не тронет, и 
будем жить припеваючи да деток наживаючи.
И поднялись все ерши, лещи, окуни из Шексны в мелкие речки Сизму, Коному да 
Славенку.
По дороге, как шли, хитрый рыбарь многих из ихней братьи изловил на удочку и 
сварил забубённую ушицу, да тем, кажись, и заговелся.
С тех пор в Шексне совсем мало стало мелкой рыбицы. Закинет рыбарь удочку в 
воду, да ничего не вытащит: когда-некогда попадется стерлядка, да тем и ловле 
шабаш!
Вот вам и вся байка о щуке зубастой да такой торовастой. Много наделала 
плутовка хлопот в Шексне, да после и сама несдобровала: как не стало мелкой 
рыбицы, пошла хватать червячков и попалась сама на крючок.
Рыбарь сварил уху, хлебал да хвалил: такая была жирная! Я там был, вместе уху 
хлебал, по усу текло, в рот не попало.



Терем мухи

Ехал мужик с горшками, потерял большой кувшин. Залетела в кувшин муха и стала в 
нем жить-поживать. День живет, другой живет. Прилетел комар и стучится:
– Кто в хоромах, кто в высоких?
– Я, муха-шумиха; а ты кто?
– А я комар-пискун.
– Иди ко мне жить.
Вот и стали вдвоем жить.
Прибежала к ним мышь и стучится: