Царь согласился, высвободил свою бороду и поехал домой. Входит во дворец, а 
жена родила ему двойни: Ивана-царевича и Марью-царевну; вот чего не знал он в 
доме. Всплеснул царь руками и горько заплакал. «Чего ты так убиваешься?» — 
спрашивает царица. «Как мне не плакать? Я отдал своих деток родных 
царю-медведю». — «Каким случаем?» — «Так и так», — сказывает царь. «Да мы не 
отдадим их!» — «О, никак нельзя! Он вконец разорит все царство, а их все-таки 
возьмет».
Вот они думали-думали, как быть? Да и придумали: выкопали преглубокую яму, 
убрали ее, разукрасили, словно палаты, навезли туда всяких запасов, чтоб было 
что и пить и есть; после посадили в ту яму своих детей, а поверх сделали 
потолок, закидали землею и заровняли гладко-нагладко.
В скором времени царь с царицею померли, а детки их растут да растут. Пришел, 
наконец, за ними царь-медведь, смотрит туда-сюда: нет никого! Опустел дворец. 
Ходил он, ходил, весь дом выходил и думает: «Кто же мне про царских детей 
скажет, куда они девались?» Глядь — долото в стену воткнуто. «Долото, долото, — 
спрашивает царь-медведь, — скажи мне, где царские дети?» — «Вынеси меня на двор 
и брось наземь; где я воткнусь, там и рой». Царь-медведь взял долото, вышел на 
двор и бросил его наземь; долото закружилось, завертелось и прямо в то место 
воткнулось, где были спрятаны Иван-царевич и Марья-царевна. Медведь разрыл 
землю лапами, разломал потолок и говорит: «А, Иван-царевич, а, Марья-царевна, 
вы вот где!.. Вздумали от меня прятаться! Отец-то ваш с матерью меня обманули, 
так я вас за это съем». — «Ах, царь-медведь, не ешь нас, у нашего батюшки 
осталось много кур и гусей и всякого добра; есть чем полакомиться». — «Ну, так 
и быть! Садитесь на меня; я вас к себе в услугу возьму».
Они сели, и царь-медведь принес их под такие крутые да высокие горы, что под 
самое небо уходят; всюду здесь пусто, никто не живет. «Мы есть-пить хотим», — 
говорят Иван-царевич и Марья-царевна. «Я побегу, добуду вам и пить и есть, — 
отвечает медведь, — а вы пока тут побудьте да отдохните». Побежал медведь за 
едой, а царевич с царевною стоят и слезно плачут. Откуда не? взялся ясный сокол,
 замахал крыльями и вымолвил таково слово: «Ах, Иван-царевич и Марья-царевна, 
какими судьбами вы здесь очутились?» Они рассказали. «Зачем же взял вас 
медведь?» — «На всякие послуги». — «Хотите, я вас унесу? Садитесь ко мне на 
крылышки». Они сели; ясный сокол поднялся выше дерева стоячего, ниже облака 
ходячего и полетел было в далекие страны. На ту пору царь-медведь прибежал, 
усмотрел сокола в поднебесье, ударился головой в сырую землю и обжег ему 
пламенем крылья. Опалились у сокола крылья, опустил он царевича и царевну 
наземь. «А, — говорит медведь, — вы хотели от меня уйти; съем же вас за то и с 
косточками!» — «Не ешь, царь-медведь; мы будем тебе верно служить». Медведь 
простил их и повез в свое царство: горы всё выше да круче.
Прошло ни много, ни мало времени. «Ах, — говорит Иван-царевич, — я есть хочу». 
— «И я!» — говорит Марья-царевна. Царь-медведь побежал за едой, а им строго 
наказал никуда не сходить с места. Сидят они на травке на муравке да слезы 
ронят. Откуда не? взялся орел, спустился из-за облак и спрашивает: «Ах, 
Иван-царевич и Марья-царевна, какими судьбами очутились вы здесь?» Они 
рассказали. «Хотите, я вас унесу?» — «Куда тебе! Ясный сокол брался унести, да 
не смог, и ты не сможешь!» — «Сокол — птица малая; я взлечу повыше его; 
садитесь на мои крылышки». Царевич с царевною сели; орел взмахнул крыльями и 
взвился еще выше. Медведь прибежал, усмотрел орла в поднебесье, ударился 
головой о сыру землю и опалил ему крылья. Спустил орел Ивана-царевича и 
Марью-царевну наземь. «А, вы опять вздумали уходить! — сказал медведь. — Вот я 
же вас съем!» — «Не ешь, пожалуйста; нас орел взманил! Мы будем служить тебе 
верой и правдою». Царь-медведь простил их в последний раз, накормил-напоил, и 
повез дальше...
Прошло ни много, ни мало времени. «Ах, — говорит Иван-царевич, — я есть хочу». 
— «И я!» — говорит Марья-царевна. Царь-медведь оставил их, а сам за едой 
побежал. Сидят они на травке на муравке да плачут. Откуда не? взялся бычок-др...
.нок, замотал головой и спрашивает: «Иван-царевич, Марья-царевна! Вы какими 
судьбами здесь очутились?» Они рассказали. «Хотите, я вас унесу?» — «Куда тебе! 
Нас уносили птица-сокол да птица-орел, и то не смогли; ты и подавно не 
сможешь!» — а сами так и разливаются, едва во слезах слово вымолвят. «Птицы не 
унесли, а я унесу! Садитесь ко мне на спину». Они сели, бычок-др....нок побежал 
не больно прытко. Медведь усмотрел, что царевич с царевною уходить стали, и 
бросился за ними в погоню. «Ах, бычок-др....нок, — кричат царские дети, — 
медведь гонится». — «Далеко ли?» — «Нет, близко!»
Только было медведь подскочил да хотел сцапать, бычок понатужился... и залепил 
ему оба глаза. Побежал медведь на сине море глаза промывать, а бычок-др....нок 
все вперед да вперед! Царь-медведь умылся да опять в погоню. «Ах, бычок-др...
нок! Медведь гонится». — «Далеко ли?» — «Ох, близко!» Медведь подскочил, а 
бычок опять понатужился... и залепил ему оба глаза. Пока медведь бегал глаза 
промывать, бычок все вперед да вперед! И в третий раз залепил он глаза медведю; 
а после того дает Ивану-царевичу гребешок да утиральник и говорит: «Коли станет 
нагонять царь-медведь близко, в первый раз брось гребешок, а в другой — махни 
утиральником».
Бычок-др....нок бежит все дальше и дальше. Оглянулся Иван-царевич, а за ними 
царь-медведь гонится: вот-вот схватит! Взял он гребешок и бросил позадь себя — 
вдруг вырос, поднялся такой густой, дремучий лес, что ни птице не пролететь, ни 
зверю не пролезть, ни пешему не пройти, ни конному не проехать. Уж медведь 
грыз-грыз, насилу прогрыз себе узенькую дорожку, пробрался сквозь дремучий лес 
и бросился догонять; а царские дети далёко-далёко! Стал медведь нагонять их, 
Иван-царевич оглянулся и махнул позадь себя утиральником — вдруг сделалось