Вот раз вздумалось петуху пойти в лес — разгуляться, а лисица уж давно его 
стережет; спряталась за куст и поджидает, скоро ли петух подойдет. А петух 
увидел сухое дерево, взлетел на него и сидит себе. В то время лисе скучно 
показалось дожидаться, захотелось сманить петуха с дерева; вот думала, думала, 
да и придумала: дай прельщу его. Подходит к дереву и стала здоровкаться: 
«Здравствуй, Петенька
[77]
!» — «Зачем ее лукавый занес?» — думает петух. А лиса приступает с своими 
хитростями: «Я тебе, Петенька, добра хочу — на истинный путь наставить и разуму 
научить. Вот ты, Петя, имеешь у себя пятьдесят жен, а на исповеди ни разу не 
бывал. Слезай ко мне и покайся, а я все грехи с тебя сниму и на смех не подыму».



Петух стал спускаться ниже и ниже и попал прямо лисе в лапы. Схватила его лиса 
и говорит: «Теперь я задам тебе жару! Ты у меня за все ответишь; попомнишь, 
блудник и пакостник, про свои худые дела! Вспомни, как я в осеннюю темную ночь 
приходила и хотела попользоваться одним куренком, а я в то время три дня ничего 
не ела, и ты крыльями захлопал и ногами затопал!..» — «Ах, лиса! — говорит 
петух. — Ласковые твои словеса, премудрая княгиня! Вот у нашего архиерея скоро 
пир будет; в то время стану я просить, чтоб тебя сделали просвирнею, и будут 
нам с тобой просвиры мягкие, кануны
[78]
сладкие, и пойдет про нас слава добрая». Лиса распустила лапы, а петух порх на 
дубок.





№16
[79]


Зело удивительно: шла лисица из дальних пустынь. Завидевши петуха на высоцем 
древе, говорит ему ласковые словеса: «О милое мое чадо, петел! Сидишь ты на 
высоцем древе да мыслишь ты мысли недобрые, проклятые; вы де?ржите жен помногу: 
кто держит десять, кто — двадцать, и?нный — тридцать, прибывает со временем до 
сорока! Где сойдетесь, тут и деретесь о своих женах, как о наложницах. Сниди, 
милое мое чадо, на землю да покайся! Я шла из дальних пустынь, не пила, не ела, 
много нужды претерпела; все тебя, мое милое чадо, исповедать хотела». — «О мати 
моя, лисица! Я не постился и не молился; приди в и?нное время». — «О милое мое 
чадо, петел! Не постился и не молился, но сниди на землю, покайся, да не во 
грехах умреши». — «О мати моя, лисица, сахарные уста, ласковые словеса, 
льстивый твой язык! Не осуждайте друг друга, и сами не осуждены будете; кто что 
посеял, тот и пожнет. Хочешь ты меня силой к покаянию привести и не спасти, а 
тело мое пожрать». — «О милое мое чадо, петел! Почто ты такую речь говоришь? 
Почто я учиню так? Читывал ли ты притчу про мытаря и фарисея, как мытарь спасся,
 а фарисей погиб за гордость? Ты, мое милое чадо, без покаяния на высоцем древе 
погибнешь. Сниди на землю пониже, будешь к покаянию поближе; прощен и разрешен 
и до царствия небесного допущен». Узнал петух на своей душе тяжкий грех, 
умилился и прослезился и стал спускаться с ветки на ветку, с прутка на пруток, 
с сучка на сучок, с пенька на пенек; спустился петел на землю и сел перед 
лисицу. Скочила лисица, яко лукавая птица, схватила петуха в свои острые когти, 
зрит на него свирепыми глазами, скрежещет острыми зубами; хочет, как некоего 
беззаконника, жива пожрать.
И рече петел лисице: «О мати моя, лисица, сахарные уста, ласковые словеса, 
льстивый твой язык! Ты ли меня спасешь, как тело мое пожрешь?» — «Не дорого 
твое тело и цветное платье, да дорого отплатить некую дружбу. Помнишь ли ты? Я 
шла ко крестьянину, хотела малого куренка съесть; а ты, дурак, бездельник, 
сидишь на высоких седалах, закричал-завопил велиим гласом, ногами затопал, 
крыльями замахал; тогда курицы заговорили, гуси загоготали, собаки залаяли, 
жеребцы заржали, коровы замычали. Услыхали все мужики и бабы: бабы прибежали с 
помелами, а мужики с топорами и хотели мне за куренка смерть учинить; а сова у 
них из рода в род пребывает и всегда курят поедает. А тебе, дурак, бездельник, 
не быть теперь живому!».

Рече петух лисице: «О мати моя, лисица, сахарные уста, ласковые словеса, 
льстивый твой язык! Вчерашнего числа звали меня ко Трунчинскому митрополиту во 
дьяки, выхваляли всем крылосом и собором: хорош молодец, изряден, горазд книги 
читать, и голос хорош. Не могу ли тебя, мати моя лисица, упросить своим 
прошеньем хоть в просвирни? Тут нам будет велик доход: станут нам давать 
сладкие просвиры, большие перепечи
[80]
, и масличко, и яички, и сырчики». Узнала лисица петушиный признак (sic), 
отпустила петуха из своих когтей послабже. Вырвался петух, взлетел на высокое 
древо, закричал-завопил велиим гласом: «Дорогая боярыня просвирня, здравствуй! 
Велик ли доход, сладки ли просвиры? Не стерла ли горб, нося перепечи? Не охоча 
ли, ворогуша
[81]