Малыш тоже чувствовал себя отлично. Он лежал на ступеньке, и ему было очень 
хорошо, несмотря на плюшечную лихорадку. Он был сыт и охотно простил Карлсону 
его выходку с третьей плюшкой.

Но тут он взглянул на башенные часы. Было без нескольких минут три. Он 
расхохотался:

— Скоро появится фрекен Бок, чтобы меня выпустить из комнаты. Мне бы так 
хотелось посмотреть какую она скорчит рожу, когда увидит, что меня нет.

Карлсон дружески похлопал Малыша по плечу:

— Всегда обращайся со всеми своими желаниями к Карлсону, он всё уладит, будь 
спокоен. Сбегай только в дом и возьми мой бинокль. Он висит, если считать от 
диванчика, на четырнадцатом гвозде под самым потолком; ты залезай на верстак.

Малыш лукаво улыбнулся.

— Но ведь у меня плюшечная лихорадка, разве при ней не полагается лежать 
неподвижно?

Карлсон покачал головой.

— «Лежать неподвижно, лежать неподвижно»! И ты думаешь, что это помогает от 
плюшечной лихорадки? Наоборот, чем больше ты будешь бегать и прыгать, тем 
быстрее поправишься, это точно, посмотри в любом врачебном справочнике.

А так как Малыш хотел как можно скорее выздороветь, он послушно сбегал в дом, 
залез на верстак к достал бинокль, который висел на четырнадцатом гвозде, если 
считать от диванчика. На том же гвозде висела и картина, в нижнем углу которой 
был изображён маленький красный петух. И Малыш вспомнил, что Карлсон лучший в 
мире рисовальщик петухов: ведь это он сам написал портрет «очень одинокого 
петуха», как указывала надпись на картине. И в самом деле, этот петух был куда 
краснее и куда более одинок чем все петухи, которых Малышу довелось до сих пор 
видеть. Но у Малыша не было времени рассмотреть его получше, потому что стрелка 
подходила к трём тл медлить было нельзя.

Когда Малыш вынес на крыльцо бинокль, Карлсов уже стоял готовый к отлёту, и 
прежде чем Малыш успел опомниться, Карлсон полетел с ним через улицу и 
приземлился на крыше дома напротив.

Тут только Малыш понял, что задумал Карлсон.

— О, какой отличный наблюдательный пост, если есть бинокль и охота следить за 
тем, что происходит в моей комнате!

— Есть и бинокль и охота, — сказал Карлсон и посмотрел в бинокль. Потом он 
передал его Малышу.

Малыш увидел свою комнату, увидел, как ему показалось, чётче, чем если бы он в 
ней был. Вот Бимбо — он спит в корзине, а вот его, Малышова кровать, а вот стол,
 за которым он делает уроки, а вот часы на стене. Они показывают ровно три. Но 
фрекен Бок что-то не видно.

— Спокойствие, только спокойствие, — сказал Карлсон. — Она сейчас появится, я 
это чувствую: у меня дрожат рёбра, и я весь покрываюсь гусиной кожей.

Он выхватил у Малыша из рук бинокль и поднёс к глазам:

— Что я говорил? Вот открывается дверь, вот она входит с милой и приветливой 
улыбкой людоедки.

Малыш завизжал от смеха.

— Гляди, гляди, она всё шире открывает глаза от удивления. Не понимает, где же 
Малыш. Небось решила, что он удрал через окно.

Видно, и в самом деле фрекен Бок это подумала, потому что она с ужасом 
подбежала к окну. Малыш даже её пожалел. Она высунулась чуть ли не по пояс и 
уставилась на улицу, словно ожидала увидеть там Малыша.

— Нет, там его нет, — сказал Карлсон. — Что, перепугалась?

Но фрекен Бок так легко не теряла спокойствия Она отошла от окна в глубь 
комнаты.

— Теперь она ищет, — сказал Карлсон. — Ищет в кровати… и под столом… и под 
кроватью… Вот здорово!.. Ой, подожди, она подходит к шкафу… Небось думает, что 
ты там лежишь, свернувшись в клубочек, и плачешь… Карлсон вновь захохотал.