— Фрида про всё это узнает, уж поверь! Вот она обрадуется!

Она даже перепрыгнула через несколько ступенек, словно собиралась догнать их, 
но потом всё же остановилась и только крикнула вслед:

— И не вздумайте появляться у нас на Фрейгатен, не то прольётся кровь. Слышите, 
что я говорю?… Кровь…



Карлсон открывает дяде юлиусу мир сказок

После ночи с Филле и Рулле Карлсон стал задаваться ещё больше, чем прежде.

«Вот лучший в мире Карлсон!» — этот крик будил Малыша каждое утро. И в комнату 
влетал Карлсон. И каждое утро он прежде всего вырывал из горшка косточку 
персика, чтобы посмотреть, насколько она выросла, а потом всегда направлялся к 
старому зеркалу, которое висело над столом Малыша. Это было небольшое зеркало, 
но Карлсон долго летал вокруг него, чтобы как можно лучше себя разглядеть. 
Приходилось это делать по частям — целиком его отражение в нём не умещалось.

Пока он летал, он тихо мурлыкал себе под нос песенку, и в этой песенке воспевал 
самого себя и всё, что с ним случилось. "Лучший в мире Карлсон… хи-ти-ти-хи… 
стоит десять тысяч крон… И ещё он поймал воров и стрелял из пистолета… Какое 
интересное зеркало… В нём целиком не виден лучший в мире Карлсон… Но то, что 
видно, красиво… хи-ти-ти-хи… И в меру упитанный, да, да… И хороший во всех 
отношениях…»

Малыш был с этим согласен. Он тоже считал, что Карлсон хороший во всех 
отношениях. И самое удивительное было то, что постепенно дядя Юлиус тоже 
по-настоящему к нему привязался. Ведь это Карлсон вернул ему часы и бумажник. 
Такое дядя Юлиус скоро забыть не может. Фрекен Бок, напротив, всегда на него 
сердилась, но на это Карлсон не обращал внимания, лишь бы ему вовремя давали 
еду, а её она давала.

«Если меня не кормят, я уже не я» — так он однажды выразился.

Фрекен Бок мечтала, чтобы Карлсон не проводил у них время, но тщетно, потому 
что Малыш и дядя Юлиус были на его стороне. Фрекен Бок всегда ворчала, если он 
появлялся как раз в тот момент, когда надо садиться за стол, но сделать она 
ничего не могла, и Карлсон ел вместе со всеми.

После ночных приключений с Филле и Рулле он прилетал регулярно, словно это было 
нечто само собой разумеющееся.

Карлсон, видно, немного устал от всех проказ той ночи, потому что на следующий 
день появился только к обеду. Он влетел в комнату Малыша и сразу стал 
принюхиваться, чем это пахнет на кухне.

Малыш тоже долго спал в тот день (Бимбо он взял с собой в постель) — 
оказывается, после целой ночи возни с ворами нужно отдохнуть — и проснулся 
только незадолго перед тем, как прилетел Карлсон. Вернее, он проснулся не сам, 
а его разбудил какой-то странный, необычный звук, который доносился из кухни. 
Фрекен Бок ходила взад-вперёд и пела. Пела громко. Прежде Малыш никогда ещё не 
заставал её за этим занятием и надеялся, что она и сейчас перестанет, потому 
что это было ужасно. По какой-то непонятной причине она была сегодня в отличном 
настроении. Утром она успела съездить домой, к Фриде, может, именно это её так 
взбодрило, что она распевала во весь голос. «Ах, Фрида, это было бы для тебя 
лучше!..» — пела она, но что именно было бы лучше для Фриды, Малышу так и не 
удалось узнать, потому что Карлсон влетел к ней на кухню и закричал:

— Замолчи! Замолчи! Когда ты так орёшь, люди могут подумать, что я тебя бью.

Фрекен Бок умолкла и стала угрюмо жарить эскалопы, а когда пришёл дядя Юлиус, 
все сели за круглый стол обедать. «Все сидят вместе и обсуждают события этой 
ночи, и всем очень уютно», — подумал Малыш. Карлсон тоже был доволен обедом и 
вовсю расхваливал фрекен Бок.

— Сегодня тебе удалось по ошибке прекрасно приготовить эскалопы, — сказал он, 
чтобы её ободрить.

На это фрекен Бок ничего не ответила. Она только несколько раз вздохнула и 
плотно сжала губы.

Шоколадный пудинг, разлитый в маленькие формочки, Карлсон тоже одобрил. Он 
проглотил всю свою порцию прежде, чем Малыш успел съесть ложечку от своего, и 
сказал:

— Да, пудинг хорош, спору нет, но я знаю, что в два раза вкуснее.