тщательным образом, но бумажку могло унести ветром. А ее надо найти, во что
бы то ни стало найти!
  Потом Еве-Лотте пришлось рассказать, как она обнаружила Грена. Она
говорила теперь очень тихо и время от времени проглатывала комок в горле. А
ее папа опустил голову, чтобы не видеть горестных глаз дочери. Впрочем,
теперь, наверное, уже недолго осталось. У комиссара было еще лишь несколько
вопросов.
  Ева-Лотта уверяла, что преступник не мог быть жителем их городка, иначе
она бы его узнала. И теперь комиссар спросил ее:
  - А ты узнаешь его, если увидишь опять?
  - Да,- тихо сказала Ева-Лотта.- Я бы его узнала из тысячи других.
  - А раньше ты его никогда не видала?
  - Нет.- И, поколебавшись, добавила: - То есть да... отчасти.
  Комиссар выпучил глаза. Еще один сюрприз!
  - Как это "отчасти"?
  - Я только брюки его видала,- пояснила Ева-Лотта неохотно.
  - Объясни, пожалуйста, понятнее.
  Ева-Лотта поежилась в замешательстве.
  - Это обязательно? - спросила она.
  - Ты же прекрасно знаешь, что обязательно. Так где же висели его брюки?
  - Они не висели. Они торчали из-под штор. А в них был убийца.
  Комиссар быстро схватил оставшуюся булочку. Он почувствовал, что настал
момент подкрепиться. А еще он подумал, что Ева-Лотта, пожалуй, не такая уж
дельная, как ему показалось. Не фантазирует ли она?
  - Итак,- сказал он,- брюки убийцы торчали из-под штор. Чьих штор?
  - Грена, чьих же еще?
  - А ты-то где была?
  - На лестнице снаружи. Мы с Калле лезли по ней. В десять часов вечера в
понедельник.
  У комиссара не было детей, и сейчас он благодарил бога за это.
  - Да что же вы делали на лестнице Грена в понедельник вечером?!
  Тут он вспомнил тайну, в которую его только что посвятили, и добавил:
  - А, понимаю! Вы гонялись за каким-нибудь другим Мумриком, да?
  Ева-Лотта взглянула на него почти презрительно.
  - Что ж, по-вашему. Великие Мумрики на деревьях, что ли, растут? На свете
есть только один Мумрик, во веки веков, аминь!
  И Ева-Лотта рассказала о ночном переходе через крышу Грена. Бедный
булочник озабоченно качал головой. А еще говорят, что девочек иметь
спокойнее!
  - Откуда же ты знала, что это брюки убийцы?
  - А я не знала. Если б я знала, я б его арестовала.
  - Но ты же сказала...- возразил раздраженно комиссар.
  - Да нет, я уже потом сообразила. Ведь это были такие же темно-зеленые
габардиновые брюки, как те, которые я встретила на тропинке.
  - Это могло быть случайностью. Не надо делать поспешных выводов.
  - А я и не делаю. Я же слышала, как они там в комнате шумели из-за
векселей, и тот, в брюках, сказал: "Мы встретимся в среду на обычном месте!
Захвати все мои векселя!" Так сколько же зеленых брюк Грен может встретить
за одну несчастную среду?
  Комиссар был убежден, что Ева-Лотта права. Теперь все ясно: мотивы,
место, время. Дело стало лишь за одним - поймать преступника.
  Комиссар поднялся и потрепал Еву-Лотту по щеке.
  - Большое спасибо,- сказал он.- Ты умница. Ты даже не понимаешь, как ты
нам помогла. А теперь забудь обо всем!
  - Постараюсь! - обещала Ева-Лотта.
  Комиссар повернулся к Бьорку.
  - Теперь нужно только отыскать этого Калле, чтобы он подтвердил показания
Евы-Лотты. Где его можно найти?
  - Здесь,- раздался спокойный голос с балкона над верандой, и удивленный
комиссар, подняв глаза, увидел над перилами две головы - одну светлую,
другую темную.
  Рыцари Белой розы не оставляют товарища в трудные минуты полицейских
допросов и других испытаний. Как и булочник, Калле и Андерс хотели
присутствовать на допросе. Но предпочли, на всякий случай, разрешения не
спрашивать.

                                    10

  Все газеты страны поместили на первых страницах сообщение об убийстве и
много писали о показаниях Евы-Лотты. Правда, они не упоминали ее имени,
зато очень много говорили о "наблюдательном тринадцатилетнем ребенке",
который "держался молодцом" и сообщил полиции "необычайно ценные сведения".
  Местная газетка оказалась менее сдержанной в отношении имен. Ведь в
городке абсолютно все знали, что "наблюдательный тринадцатилетний ребенок"
- не кто иной, как Ева-Лотта Лисандер, и редактор не видел причины, почему
не написать об этом в газете. Такой великолепной темы у него давно уже не
было, и он выжал из нее все, что мог. В длинной и слащавой статье он писал,
что "прелестная маленькая Ева-Лотта играет сегодня среди цветов в саду
своих родителей так беззаботно, словно совсем забыла то, что ей пришлось
пережить в среду в обдуваемых ветрами Прериях".