хлеб после того,  как спустился с небес на землю.  Звали его Виланд [*23],
он был кузнецом каких-то важных богов,  я забыл их имена, и ковал им копья
и  мечи.  Кажется,  он говорил,  что является родственником скандинавскому
богу Тору [*24].
   -- Тору из  книги "Герои Асгарда"?[*25] --  спросила Юна.  Она  недавно
читала об Асгарде, небесном селении верховных богов, асов.
   -- Возможно, -- ответил Пак. -- Как бы то ни было, когда пришли тяжелые
времена,  Виланд не стал ни воровать,  ни попрошайничать. Он трудился, и я
рад, что в свою очередь смог оказать ему услугу.
   -- Расскажи  нам  об  этом,   --   попросил  Дан.   --  Я,  пожалуй,  с
удовольствием послушал бы об этих древних богах.
   Дети устроились на земле поудобней, каждый жевал какую-то травинку. Пак
оперся на свою сильную руку и продолжал:
   -- Дайте подумать...  Впервые я  встретил Виланда в  один из ноябрьских
дней, во время сильной бури, в долине Певнсей...
   -- Певнсей? Вон там, за горой? -- спросил Дан, указывая на юг.
   --  Да,  но  тогда  там  было  сплошное  болото, до самого Хосбриджа. Я
находился  на  Маячном  холме  --  тогда его называли Брунанбург, -- когда
неожиданно  увидел  в  небе  бледный  отсвет  от горящей соломы и поспешил
посмотреть,  что это. Какие-то пираты -- наверно, люди Пеофна -- подпалили
в  долине  деревню,  а  на  носу  черной,  только  что вытащенной на песок
тридцатидвухвесельной   галеры   пиратов   лежал  громадный  черный  идол,
вырезанный  из дерева, с янтарным ожерельем на шее -- это был Виланд. Ну и
холодина  тогда  стояла! С палубы свисали сосульки, на веслах блестел лед,
лед  лежал  и  на  губах Виланда. Как только он меня увидел, сразу затянул
длинную  песню  на  каком-то  своем языке. Он пел о том, как будет править
всей  Англией,  как  я буду видеть дым его алтарей от Линкольншира[*26] до
острова  Уайт[*27].  Но  мне-то  было все равно! Я видел уже очень многих,
которые  претендовали на всю Англию, но оставались ни с чем. Пока его люди
сжигали  деревню,  я  дал ему напеться, сколько влезет, а потом сказал, не
знаю,  как это пришло мне в голову: "О Кузнец Богов, придет время, и я еще
встречу тебя у дороги, тяжелым трудом добывающего себе кусок хлеба".
   -- А что ответил Виланд? -- спросила Юна. -- Он рассердился?
   -- Он  заругался,  закатил  глаза,  а  я  отправился в  глубь  острова,
предупредить жителей о  приближении пиратов.  Пираты  тогда  захватили всю
страну, и на много веков Виланд сделался одним из самых главных богов. Его
храмы были везде,  от Линкольншира до острова Уайт, как он и предсказывал.
А  сколько он  получал пожертвований!  Их  размеры были просто неприличны.
Хотя надо отдать ему должное --  он не любил,  когда ему жертвовали людей,
ему больше нравились лошади. Но все равно, что бы там ему ни жертвовали, я
знал:  ему еще придется спуститься с небес на землю,  -- так же как и всем
древним богам. Я дал ему уйму времени -- что-то около тысячи лет, -- после
чего пришел в  один из его храмов посмотреть,  как обстоят дела.  В  храме
стоял алтарь,  на  нем возвышался идол --  изображение Виланда,  а  вокруг
стояли жрецы и верующие. Все казались совершенно счастливыми, кроме самого
Виланда и  его жрецов.  То  ли  бывало в  прежние времена!  Тогда ни  один
человек не  чувствовал себя в  безопасности,  пока жрецы не  избирали себе
жертву [*28]. И вы испугались бы на их месте. Но вот началась служба. Жрец
схватил какого-то человека, потащил его к алтарю и сделал вид, что бьет по
голове  маленьким позолоченным топориком,  а  человек упал  и  притворился
мертвым. Все закричали: "Жертва Виланду! Жертва Виланду!"
   -- Так человек не был на самом деле мертвым? -- спросила Юна.
   -- Ничуть.  Все было сплошное притворство,  как в  игре в куклы.  Потом
привели прекрасного белого коня, и жрец, отрезав несколько волосков от его
хвоста и  гривы,  сжег их  над алтарем,  громко крича:  "Жертва!  Жертва!"
Считалось,  что и человек и лошадь убиты.  Сквозь дым я видел лицо бедняги
Виланда и едва удержался от смеха.  Он выглядел таким сердитым и голодным:
ведь ему пришлось довольствоваться лишь противным запахом паленого волоса.
Ну точно игра в куклы!
   Я  решил пока ничего ему не  говорить,  это было бы нечестно,  а  когда
пришел туда в следующий раз --  через несколько сотен лет,  -- то не нашел
ни  Виланда,  ни  его  храма.  Вместо храма там  стояла церковь.  Никто из
Древнецов ничего о  Виланде не  слыхивал,  и  я  подумал,  что он  покинул
Англию.
   Пак повернулся, оперся на другой локоть и надолго задумался.
   -- Давайте подсчитаем, -- сказал он наконец. -- Я вернулся к холму Пука
лет,  наверно,  через пять --  это было,  пожалуй,  за  год-два до прихода
Вильгельма Завоевателя [*29],  --  и  случайно услышал,  как старый Хобден
рассказывает о каком-то броде Виланда.
   -- Если  ты  имеешь в  виду старого Хобдена-пасечника,  то  ему  только
семьдесят два года,  --  сказал Дан.  --  Он сам говорил.  Это наш близкий
друг.
   -- Ты абсолютно прав,  -- ответил Пак. -- То был прапра... ну, в общем,
далекий  предок  вашего  Хобдена.  Он  был  свободный  человек  и  работал
угольщиком в местной кузне.  Я так давно знаю эту семью,  отцов и сыновей,
что иногда даже путаюсь.  Моего Хобдена звали Хоб из Дина,  и он жил около
кузницы.  Я,  конечно же,  сразу навострил уши, когда услышал о Виланде, и
поспешил через лес к названному броду, вон туда, за болото.
   Он  мотнул головой в  сторону запада,  где  долина сужается между двумя
поросшими лесом холмами.