бури ломали гладкий лед, когда он еще лежал слоем всего в четыре или пять футов 

толщины, 
выжимали его на сушу и, наконец, образовывали огромную преграду, миль в 
двадцать 
шириной, 
состоявшую из исковерканных, покрытых зазубринами льдин, и по этой поверхности 
не было 
возможности протащить собачьи сани. Окраина ледяного поля, на которой 
обыкновенно ловили 
тюленей, лежала приблизительно милях в двадцати от этой преграды, и 
тунунирмиуты 
не могли 
добраться до нее. Конечно, они все-таки прожили бы зиму, питаясь запасом 
мороженых лососей, 
тюленьего жира и дичью, попадавшейся в силки, но в декабре один из их охотников 

натолкнулся на 
"тупик" (палатку из звериных кож); в ней были три женщины и девушка-подросток, 
все слабые, 
почти умирающие. Мужчины из этой семьи пришли с севера и были раздавлены льдами,
 
когда они в 
своих легких кожаных лодках преследовали нарвалов. Понятно, Кадлу осталось 
только разместить 
этих женщин по зимним хижинам своей деревни: инуит никогда не решается отказать 

чужестранцу в 
пище. Он не знает, когда настанет его очередь просить! Аморак взяла девушку, 
которой было лет 
четырнадцать, в свой дом и превратила ее в нечто вроде служанки. Судя по ее 
остроконечной шапке 
и по узору в виде ромбов на ее высоких сапогах из кожи белого оленя, 
предполагалось, что она 
уроженка Эльсмирской Земли. Девушка с севера никогда раньше не видывала 
жестяных 
котелков и 
саней с деревянными полозьями, но Котуко-мальчик и Котуко-собака очень полюбили 

ее.
     Скоро все лисицы ушли на юг, и даже росомаха, этот ворчащий, тупоносый вор,
 
не соблаговолила 
пройти вдоль ряда пустых силков Котуко. Племя потеряло двух своих лучших 
охотников, жестоко 
изуродованных во время боя с мускусным быком, и на плечи остальных легла лишняя 

работа. Котуко 
каждый день выходил на охоту с легкими охотничьими санками и с шестью или семью 

самыми 
сильными собаками; он смотрел до боли в глазах, отыскивая кусочек чистого льда, 

где тюлень мог 
прокопать для себя отдушину. Котуко-пес бегал взад и вперед, и среди мертвой 
тишины этих 
снежных полей Котуко-мальчик слышал его полузаглушенное повизгивание; на 
расстоянии трех-
четырех миль оно слышалось так ясно, точно раздавалось рядом. Когда собака 
находила отдушину, 
мальчик выстраивал маленькую низкую снежную стену для защиты от невыносимого 
ледяного 
полярного ветра, садился и ждал десять, двенадцать, иногда двадцать часов, 
чтобы 
тюлень подплыл 
подышать; глаза охотника не отрывались от маленькой метки над полыньей, которая 

должна была 
руководить ударом его гарпуна. Он сидел на коврике из тюленьей кожи, стянув 
ноги 
тутаренгом, 
ремнем, о котором ему раньше толковали старые охотники. Тутаренг удерживает от 
дрожи ноги 
человека, когда он все ждет, ждет и ждет, чтобы к поверхности воды подплыл 
тюлень, обладающий 
тонким слухом. Это не волнующая охота, и вы легко поверите, что такое 
неподвижное ожидание со 
связанными ногами, в то время как термометр показывает приблизительно сорок 
градусов ниже 
нуля, самая тяжелая работа. Когда тюлень бывал убит, Котуко-пес делал прыжок