(На это время бабка вернула ей речь.)
Раз не сознаётся, схватила бабка ребёнка и на её глазах разорвала.
Тут поднялся по всему замку крик, что приходила ведьма и сожрала королевича. 
Сейчас написали королю, он уже на войне победил и домой возвращался. Поднял шум,
 что стража не караулит, что это, дескать, за стража. А Либушка солдат 
защищает: они, мол, не виноваты.
Вот король снова собрался на войну. А Либушка скоро родить должна. Поставили 
везде двойную стражу, чтобы надёжней было. Король уехал, без него родилась 
дочурка. И тоже красивая — как ангелочек. Опять, откуда ни возьмись, появляется 
бабка.
— Скажи, что ты там видела?
— Я там и не бывала.
— Скажи, не то плохо будет!
— Я там не была.
Так и не созналась. Схватила бабка дитя и в один миг на куски разорвала. Стража 
опять ничего не видела, словно и не стояла там. Король приехал, грозится, уже 
прямо на Либушку стал указывать, что, дескать, неспроста это. Но пока ничего ей 
не сделал, оставил всё как есть.
Она опять забеременела. Король хотел и на этот раз в поход собираться. Поставил 
он вокруг своего замка стражу, каждый уголочек велел охранять и уехал. Либушка 
благополучно родила, и сейчас же, откуда ни возьмись, бабка.
— Что ты там видела? — спрашивает.
— Ничего я не видела, я там и не бывала.
Всё одно и одно твердит. Схватила бабка ребёнка и в один миг разорвала, только 
кровавые брызги на стенах остались. Сейчас же пишут королю, что и третье дитя 
съедено. Он всё бросил, войско оставил, примчался домой чернее тучи. Велит 
ставить большой костёр и сжечь на нём молодую мать.
Вот разожгли большой костёр и только хотели Либушку в пламя бросить, как вдруг 
мчится из лесу чёрная карета. Кто-то машет из неё белым флажком — дескать, 
пардон, пардон!
Карета подъехала, бабушка встала у костра.
— Что ты видела? В последний раз тебя спрашиваю!
— Ничего я не видела! Не была я там. Не была! Вдруг костёр погас, будто на него 
кто дунул, и стоят рядком трое прекрасных королевских детей; на них — золотые 
ожерелья, а бабушка говорит:
— Твоя стойкость спасла меня от заклятия. Живи всем на счастье!
Либушке сейчас же вернулась речь, язык у неё развязался. Радости-то сколько тут 
было! Король благополучно закончил все войны, и с тех пор жили они с Либушкой 
счастливо до самой смерти.



Михалевы чины

Жил на свете купец, денег у него куры не клевали. И был у него сын Михаль, уже 
совершеннолетний. Как-то он и говорит отцу:
— Папаша, в нашем городе, как в медвежьем углу, тут ничего не увидишь. Что мне 
здесь сидеть? Отпустите меня свет поглядеть, счастья попытать.
— Верно говоришь, сыночек, иди. Погляди, как люди живут, свое дело 
самостоятельное заведи.
Михаль взял с собой денег, сколько хотел, и отправился Никакой торговли он не 
завел, только шлялся по разным городам и кутил.
Когда растранжирил все деньги, записался в солдаты. Вскоре пишет домой: «Я, 
дескать, уже капрал; у капрала расходов много, надо тратиться на целый 
эскадрон».
Ну, папаше денег считать не приходилось, только сунул руку в кошель и послал 
ему. Михалек наш опять за свое: кутил, пока все деньги не вышли. Снова пишет 
домой: «Меня, дескать, повысили, пришлите еще». Этак, пока он дойдет до 
генерала, облупит папашу дочиста!
Так он все чины «прошел». Наконец, и правда, пишет, что стал генералом. 
«Пришлите, мол, денег, да еще — коляску и лошадей». Отцу это показалось чудно.
— Ишь ты, проклятый мальчишка! Знаешь что, мамаша, отвезу-ка я ему деньги сам, 
по крайности разузнаю, правду ли пишет.
— Правильно, — говорит жена, — свой глаз всего лучше. Взял купец две коляски, 
две пары лошадей, чемодан денег и поехал. Приехал аккурат в тот город, где 
войска были на ученьях. А Михалек-то был барин большой — солдат простой!
Испугался Михалек:
«Господи Иисусе! Папаша сюда приехал!» Побежал он к генералу, пал перед ним на 
колени:
— Уступите мне на время вашу квартиру! Как только папаша уедет, я хорошо 
заплачу!
Ну, тот видит, что подмазка будет жирная, отдал Михалю свою квартиру. И генерал 
не прочь иной раз хапнуть. Вот Михаль и стал генералом — на один день. 
Нарядился в генеральский мундир, принял своего папашу замечательно, угостил на 
славу. Лакеи им подают, серебро так и звенит. Папаша попировал, повеселился, 
оставил Михалю деньги, коляску и лошадей и уехал домой.
Дома говорит жене:
— Верно, мать, — наш Михалек генерал! До самой смерти будет в роскоши жить.
Михалек отдал генералу коляску и лошадей, а денежки У него не долго 
продержались: быстро глазки-то протер. Что ж ему оставалось делать? Взял и