Ночью кто-то опять постучал в дверь. Затем она приоткрылась. Появилась голова в 
шляпе с опущенными полями, прикрывающими лицо, затем – вся фигура в кожаной 
ковбойской одежде. В руках – ружье.
Вошедший бесшумно закрыл дверь и тоже сел на край постели Генри. Ружье он 
поставил прикладом на пол. Голова его была опущена, но потом он поднял ее, и 
Моррис в свете лампы узнал его.
– Ха… – Моррис даже не произнес имени. – Ты?!
– Да. Где мой отец?
– Еще у поезда.
– Джо Браун?
– Тоже у поезда.
– Белые люди хотят линчевать меня.
– Может, ты где-нибудь спрячешься, пока не вернутся отец, Джо и остальные.
– Мог бы, но не хочу. Я ухожу. И если тебе где-нибудь, когда-нибудь случится 
говорить с моим отцом, то скажи, что я ушел к сиксикам, чтобы выдержать 
испытание и стать воином. Только после этого я вернусь и отыщу отца. Я как воин 
спрошу его еще раз, согласен ли он расстаться с Рэдом. Джимом.
– Да… стой, Харка, женщина принесла для тебя одеяло из шкуры бизона, лук и еще 
кое-что. Если хочешь посмотреть, все это там под кроватью.
Индеец нагнулся и увидел свое старое разрисованное одеяло, лук, орлиные перья и 
вампум. Вампум он сейчас же взял в руки и стал внимательно рассматривать.
– Это из палатки Оцеолы, – пояснил Моррис. – Так сказала женщина. Она была 
семинолка?
– Да, она была семинолка и никогда этого не забывала, – ответил Харка. – Вампум 
содержит передаваемое из поколения в поколение завещание. Где Длинное Копье?
– Он пошел встретить тебя и предупредить. Ты его не видел? Я думаю, он 
приготовил для тебя одежду.
– Не надо. Я снял одежду с человека, который надругался над трупом женщины. Он 
отошел от лагеря и оказался слишком близко от моего ножа.
Индеец произнес это совершенно безразличным тоном, и Моррис посмотрел на него с 
печалью.
– Харка, неужели убийство стало для тебя профессией?
– Хау. Это моя работа. Этому меня научили краснокожие люди и белые люди. Я 
убиваю белых людей и я убиваю красных людей точно так, как я убиваю бизонов.
– Кто же ты? – с ужасом спросил художник.
Это был тот же самый вопрос, который Матотаупа задал своему сыну год тому назад.

– Мое имя Гарри. Я разведчик, и я опасен для всех, кого научился ненавидеть и 
презирать.
Бледное лицо художника стало таким печальным, что индеец посмотрел на него с 
участием.
– Ты расстроен, Далеко Летающая Птица, Желтая Борода, Волшебная Палочка?
– Ты видишь, я уже больше не Желтая Борода, как ты меня называл будучи 
мальчиком, я уже седая борода. И я расстроен.
– Почему? Ты боишься меня? Или тебе не все равно, что получится из меня – 
краснокожего?
– Нет, Харка – Ночной Глаз, Твердый Как Камень, Убивший Волка, Охотник На 
Медведя, я тебя не боюсь. Но мне не все равно, на что ты израсходуешь свои 
огромные природные дарования.
– Не пугайся, если услышишь выстрел! – сказал индеец. – Я убью коня, который 
теперь для меня обуза: я не могу освободить его из рук белых людей. Я буду 
меток, и мой Серый даже не почувствует, что умирает.
Харка еще глубже надвинул шляпу и покинул комнату так же спокойно и неслышно, 
как и вошел.
Когда утро сменило ночь, вторую ночь после схватки в лагере, двадцать человек 
посреди прерии очнулись от своего пьяного сна. Их мучила жажда, но не было воды.

Джо Браун, который знал меру выпивке, всю ночь держал дозор. Он не дал и Топу 
напиться до бесчувствия. Лишь они двое теперь твердо стояли на ногах.
– Тихо, – сказал Джо. – Кто это там идет?
– Это мой сын, – сказал Матотаупа.
Юноша ехал на пегом коне. Он подскакал на галопе, резко остановил коня и 
соскочил на землю. Он снова был одет как индеец. Вампум был на нем.
Выражение его лица было чуть высокомерно и неприязненно, но дышал он спокойно, 
и по всему этому Матотаупа знал, что подъехавший почувствовал запах алкоголя.
– На станцию напал Тачунка Витко? – спросил Матотаупа сына, хотя хотел бы 
сказать другие, более теплые слова.
– Хау.
– А потом?
– Потом он охотился на бизонов.
– Ты его преследовал?
– Нет.
– Ты не преследовал Тачунку Витко? Почему?
С этим почему в Харке вспыхнуло внутреннее сопротивление отцу, нежелание ему 
больше подчиняться. Харка загнал своего коня, которого очень любил, для того, 
чтобы предупредить белых, он заманил дакота в ловушку, он убивал воинов дакота, 
и теперь новая кровавая вражда встала между ним и его племенем. Он не ответил 
Тачунке Витко, вызывавшему его на единоборство, но не потому, что испугался, а 
потому, что не хотел действовать на руку белым, покушаясь на великого вождя 
дакота. Не хотел, хотя Тачунка Витко и оскорбил Матотаупу. Харка не преследовал