— Зачем ты так злишь животных? — спросил мальчик. — Они лучше будут тебя 
слушаться, если ты спокойнее будешь с ними обращаться.
— Да, это верно. И все-таки я вынужден каждый вечер злить зверей, чтобы 
заработать хотя бы на их пропитание. Конечно, когда-нибудь это мне дорого 
обойдется. И я это знаю… Я знаю… Но как быть? Ты не хочешь ли посмотреть 
репетицию? Я пришел за тобой.
Харка молча кивнул головой.
Рабочие цирка уже устанавливали клетку. Хищники заволновались: они знали, что 
означают эти приготовления. Харка и Длинное Копье вошли в цирк, когда клетка 
уже была готова.
Дрессировщик сбросил халат и остался в обычных брюках и вязаной рубашке.
— Пойдем, — сказал он мальчику. — Ты можешь спокойно войти со мной. С тобой 
ничего не случится.
Он взял бич, пистолет и длинную палку. Хищники уже были на манеже. Дрессировщик 
открыл маленькую дверь и вошел внутрь. Харка, ни на секунду не задумываясь, 
последовал за дрессировщиком и вместе с ним вышел на середину клетки. Звери 
играли друг с другом, прыгали с тумбы на тумбу, катались по земле. Они 
поглядывали на мальчика, но так как он оставался совершенно спокойным, то и они 
не проявляли тревоги. Дрессировщик подошел ко львам и погладил их. Они спокойно 
давали себя ласкать, но тигрица тихонько заворчала и показала клыки.
— Она очень ревнива, и поэтому приходится смотреть в оба, — сказал дрессировщик,
 подошел к ней, погладил и ее.
Большая кошка зарычала, но, пожалуй, радостно, и принялась колотить по земле 
кончиком хвоста. Дрессировщик высоко поднял обруч, и она, легко оттолкнувшись 
от земли, тут же прыгнула сквозь него.
— Но, как видишь, это был бы очень скучный номер, — заметил дрессировщик Харке.
Репетиция состояла в повторении известных Харке номеров и длилась около 
получаса.
— Ну, мальчик, — сказал дрессировщик Харке, когда они вышли из клетки, — ты же 
просто рожден для цирка. Подумай хорошенько, может быть, это твое будущее.
— Ты и сегодня вечером будешь дразнить зверей и понапрасну играть своей 
жизнью? — спросил Харка.
— И сегодня, и завтра, и каждый вечер. До тех пор, пока когда-нибудь мне не 
придет капут. Иначе мне не на что жить.
Харка промолчал и отошел к Длинному Копью. А Длинное Копье ждал его.
— Есть новость, — сказал шайен. — Прибыла группа индейцев. Они голодные. И 
денег у них нет, вот они и явились сюда, ведь их здесь кормят. Пока они ехали 
через город, зеваки смотрели так, точно никогда в жизни не видели индейцев. Ну 
и глупый народ.
— К какому племени принадлежат индейцы?
— Дакота.
— Тогда мы можем с ними поговорить.
— Да, если нам разрешат. Ты знаешь, кто тут сейчас шныряет в цирке? Джим. Он в 
фургоне директора. Наверное, он предлагает дирекции деньги и, конечно, под 
высокий процент.
Для того чтобы объяснить Харке значение слова «процент», шайену пришлось 
приложить немало усилий, ведь и в языке дакотов не было слова «процент», да и 
само понятие было для мальчика довольно сложно.
С главной улицы снова доносились удары барабана и звонкий голос оповещал о 
предстоящем представлении, сообщая, что цирк распродает дополнительные билеты. 
Длинное Копье и Харка видели, что вокруг арены устанавливали сотни стульев и 
скамеек. Все проходы тоже были заставлены стульями.
Они направились в конюшни, где стояли пони и ослы, но еще оставались пустые 
стойла: группа дакотов прибыла верхом, и лошадей, вероятно, поставят сюда. Вот 
тут-то и можно будет рассмотреть этих людей.
Харка и Длинное Копье уселись на соломе около ослов. Клоун — крупный полный 
мужчина с детским лицом, который без своего шутовского наряда и грима был не 
смешным, а скорее казался добродушным, подошел к ним и устроился рядом.
— Мальчик, — с грустью сказал он Харке, — ты испортил мой трюк. И как ты только 
догадался? И я теперь лишился своего лучшего номера. Что же я теперь буду 
делать с ослом? Директор сказал, что я должен как можно скорее придумать новый 
номер, иначе он меня выгонит. Но ведь в один момент его не придумаешь. Или… или,
 может быть… клоун, мальчик и дикий осел?.. Но что же они будут делать?..
Но Харка приложил палец к губам, прося о молчании — на улице показалась группа 
индейцев. Было слышно, что они остановились, спешились и вскоре со своими 
конями направились в конюшню. В них трудно было узнать дакотов, это были просто 
индейские мужчины, женщины, дети.
— А вот одного из них я знаю, — быстро прошептал Длинное Копье. — Он был вместе 
со мной в резервации. Я сейчас поговорю с ним.
Длинное Копье подошел к человеку, который не особенно дружелюбно посмотрел на 
окликнувшего его шайена. Но скоро он, видимо, узнал его, и они разговорились. 
Однако пришел распорядитель Луис и прервал их.
— Что ты здесь забыл? — резко сказал он дакоте. — Поторопись, репетиция 
начинается, и так много времени потеряно.
Индеец прекратил разговор и, не возразив ни слова, пошел. Длинное Копье 
вернулся к Харке и клоуну.
— Дакоту, с которым я разговаривал, зовут Поющая Стрела. Его с отцом давно 
забрали в резервацию. Но Поющая Стрела убежал. Другие дакоты раньше жили у 
Миннесоты и после прошлогоднего восстания не сумели уйти в Канаду. Они 
повстречали цирк и согласились представлять, потому, что у них не было денег и