мужество отметить ловкость великого вождя сиу-дакотов.
Вождь сказал:
— Белый человек, это разве искусство, это только игра, но любой наш ребенок 
способен на такие штуки, которые у вас не под силу и многим взрослым.
Он позвал своего сына и приказал ему продемонстрировать белым ловкость индейцев.
 Пленник, увидев мальчишку, закричал:
— Ах ты предатель! Я узнаю тебя! Ты тот разведчик, который предал нас, и с тебя 
сдерут шкуру, как только к нам придет подмога!
— Это, кажется, тот самый юноша, который играл сына лорда, — сказал 
представитель цирка «Би энд Би». — Теперь понятно, почему он не снимал цилиндра.

— Ничего удивительного, что такой юноша недостаточно хорошо воспитан,
— заметила тетушка Бетти, повернувшись так, чтобы ее слышали сидящие позади 
господа.
— Всеобщий обман, — тихо произнес Дуглас.
— Но он и действительно держится как сын лорда, — заметила Кэт еще тише, и 
только Дуглас услышал ее.
Ему не по душе пришлось замечание Кэт, поэтому он счел необходимым высказать и 
свое мнение:
— Да, теперь он действительно похож на сына вождя.
Тем временем Харка взял у отца томагавк и знаками показал, что он отсечет еще 
одну прядь волос.
Харка встал на то же самое место, с которого бросал томагавк Матотаупа, 
расставил ноги, слегка изогнулся, размахнулся и бросил. Топор почти коснулся 
земли, затем поднялся вверх и словно заговоренный промелькнул над головой 
пленника. Прядь волос упала на арену.
— Ах ты дрянь! — с яростью завопил связанный. — Вождь, убери эту маленькую жабу,
 я — великий воин и заслуживаю большего, чем этот мальчишка!
— Человек, привязанный к столбу, может быть спокоен. Этот мальчик — мой сын. 
Через несколько лет он тоже станет великим воином и его имя будет известно 
прериям и Скалистым горам. Я сказал, хау!
Когда Харка услышал эти слова, и манеж, и зрители, и цирк перестали для него 
существовать. Он словно почувствовал дуновение ветра, пронесшегося по далекой 
поросшей травой земле. Он услышал топот всадников и военный клич краснокожих, и 
он уже не был артистом Гарри, который должен глубоко прятать свои чувства. На 
какой-то момент он снова стал Харкой, сыном вождя, который не на жизнь, а на 
смерть сражается с белыми за судьбу своего племени…
Но вот послышался топот и на манеж выскочила группа ковбоев, раздались выстрелы 
из пистолетов. И зрители воспрянули, радостно закричали, словно и они были 
участниками происходящих на арене событий и радовались спасению пленника от 
неминуемой гибели. Творилось что-то невероятное — палили из всех видов оружия, 
падали лошади, катались по песку люди. Зрители повскакали с мест, свистели, 
орали, аплодировали. И вот разрезаны веревки, пленник вскочил на потерявшую 
всадника лошадь и громко закричал:
— Хе! Молодчики! Леди в безопасное место! И месть!
Юная дама бросилась на шею одному из ковбоев, и он отнес ее в экипаж. Несколько 
индейцев тем временем незаметно исчезли, чтобы ослабить суматоху на манеже. 
Ковбои вскочили в карету, развернули четверку и галопом унеслись прочь. Музыка 
проиграла туш.
На арене остались Рэд Джим, только что изображавший пленника, два ковбоя, 
Матотаупа, Харка и Большой Волк. О таком распределении сил в заключительном 
акте Матотаупа заранее договорился с Рэдом Джимом: трое мужчин во главе с 
Джимом — против двух мужчин и мальчика. Перевес белых, казалось, был обеспечен 
даже и в том случае, если бы детали игры и не были обговорены заранее. Во 
всяком случае, Рэд Джим не сомневался в своем превосходстве.
Матотаупа и Рэд Джим как вожаки враждующих сторон выехали навстречу друг другу.
— Вождь дакота! Вы побеждены! — патетически произнес Джим. — Сдавайся!
— Дакота не сдается! — ответил индеец. — Если белые мужчины имеют мужество, они 
могут бороться с нами.
— Снова этот невозможный оборот речи, да еще на английском, — заметил 
представитель цирка «Би энд Би» — Следует еще подумать, нужен ли нам этот Топ. 
Пожалуй, лучше взять Гарри, он молод, и его легче воспитать.
— Надейтесь, — проворчал Смит про себя.
Рэд Джим продолжал словесню перепалку на арене.
— Вождь, мы согласны отпустить тебя и твоих воинов, если ты оставишь нам 
мальчишку. Он предал нас.
— Никогда!
— Пусть же говорит оружие!
— Хау.
При слове «хау» все шестеро были на конях. Словно молнии, заносились они по 
манежу. Такого темпа и такой страсти еще не приходилось видеть зрителям цирка. 
Раздавались выстрелы, свистели лассо. Белые пытались поймать Харку, индейцы же 
Рэда Джима. Поднимая облака пыли, индейцы и ковбои проносились на конях 
навстречу друг другу, кричали, сталкивались. И вот уже лассо, казалось, 
неминуемо зацепит мальчишку, однако белым удалось поймать только коня. Но конь 
Харки лягнул одного из ковбоев, второго укусил и, перескочив через барьер, 
бросился через проход к выходу. Зрители шарахнулись. Двое не растерялись и 
попытались схватить коня за поводья, но он отбросил их.
Харка тоже перескочил через барьер и, пробежав мимо зрителей, схватил коня, 
повернул его, и вот он снова на манеже. А там с лассо наготове уже ждали ковбои.