вызвали у него неожиданный протест, и он сказал:
— Но если он — их отец — был бы лорд, может быть, они меня бы и не приняли.
И тут Дуглас получил затрещину. Уважаемый республиканец, мистер Финлей раздавал 
затрещины так ловко, что никто ничего и не заметил, впрочем, кроме тетушки 
Бетти и Кэт. Кэт покраснела за Дугласа. Мальчишка скорчил гримасу презрения: он 
еще настолько плохо разбирался в жизни, что его собственная судьба не столько 
волновала его, сколько интерес к «Детям лорда».
Начался большой антракт, и Дуглас нашел возможность потихоньку поговорить с Кэт.
 Это была блестящая возможность поговорить с девочкой, с девочкой, которая уже 
держала себя как взрослая.
Тетушка Бетти приняла все меры, чтобы подслушать, о чем шепчутся дети, но тут 
поднялись трое незнакомых мужчин, потом господин Финлей выходил из ложи, и ее, 
вынимание было отвлечено.
Конферансье сообщил, что во время антракта можно посмотреть животных. Самюэл 
Смит мигом ухватился за возможность покинуть ложу и взял с собой обоих детей.
Тетушка Бетти немедленно обратилась к господину Финлею. Она обратила внимание, 
что один из неизвестных мужчин, и господин Финлей обменялись поклонами. Значит, 
господин Финлей знает, что это за люди.
— Один из них — деловой человек, сотрудник банка, — вполголоса сообщил тот 
тетушке Бетти. — Я слышал случайно, что банк этот зимой дал цирку ссуду, и 
теперь они, конечно, надеются получить ее обратно. Второй господин, мне кажется,
 антрепренер цирка «Би энд Би», возможно, он надеется высмотреть тут 
какой-нибудь номер и переманить артистов. Кто третий — не знаю. Он все время 
молчал.
Госпожа Финлей перешла к тетушке Бетти. В ее ложе во втором ряду стульев 
расселась, по ее мнению, не очень подходящая компания — богатырского 
телосложения мужчина и две одетые довольно прилично, но не производящие 
впечатления дамы. Не исключено, что это золотоискатель, нарвавшийся на хорошую 
жилу и позволивший себе взять билеты в ложу, в которой сидят уважаемые люди. 
Госпожа Финлей была довольна, что хоть на время антракта может избавиться от 
этого сомнительного общества.
Во время антракта на арене была установлена огромная клетка для номера с 
хищниками, устроен проход для зверей.
— Интересно, Анни, насколько эта клетка обезопасит нас от бенгальских тигров?
— Не беспокойтесь, леди, — отозвался из соседней ложи невоспитанный сосед 
госпожи Финлей, — если хоть одна из этих бестий прорвется, я ее тут же уложу.
Тетушка Бетти вытащила маленький флакончик с освежающей водой, полила ее на 
пальцы и побрызгала лицо. Это, конечно, понадобилось ей отнюдь не для защиты от 
хищников, а для того, чтобы поставить на место этого невоспитанного, 
зарвавшегося, вмешивающегося в чужой разговор человека.
* * *
Харка возвратился в фургон. Матотаупа был здесь. Мальчик сбросил костюм 
наездника, распустил косы так, что волосы снова упали на плечи, и, забравшись в 
подвесную койку, свернулся в клубок, как еж, ощетинившийся своими иглами. Уже 
много недель номер с ослами вызывал у него раздражение. Это зрелище уже не 
представлялось ему таким веселым, как тогда, когда он только придумал номер и, 
смеясь, рассказывал о нем Старому Бобу. Нет, это не смешное, это жалкое зрелище,
 и еще этот нелепый костюм. Кроме того, езда в седле со стременами требовала от 
мальчика больших усилий и внимания. Ему пришлось заново учиться: учиться 
по-другому распределять свой вес на коне, привыкать к иному поведению животного.
 И когда в этом шумном и скверно пахнущем городе белые люди аплодировали 
«сыновьям лорда», ему хотелось сбросить свой цилиндр и показать им, что он сын 
вождя и принадлежит прерии.
Сегодня все должно каким-то образом разрешиться, как — Харка еще не знал, отец 
до сих пор ничего ему не объяснил. Он только сказал ему, что это будет в конце 
представления. И вот Матотаупа обратился к сыну:
— Будь готов, Харка — Твердый как камень. А сейчас — иди к Рональду, ты ему 
нужен.
Харка натянул легины и мокасины и направился к фургону укротителя. Здесь все 
было так же, как днем. Рональд пытался одной рукой зажечь лампу, вторая, видимо,
 болела после удара тигра. Фрэнк Эллис стоял, опершись на стенку, и по лицу его 
катился пот.
— Гарри, — сказал Рональд, — через двадцать минут начнется мой номер. Сегодня я 
буду работать совершенно по-новому, я буду импровизировать. Сегодня я тщательно 
все обдумал, у меня было для этого время, и мне никто не мешал. Я рассказал все 
господину Эллису. Кажется, он согласен. Пройди, пожалуйста, в этот проход, 
встань в ногах моей откидной койки и задерни занавеску, чтобы тигрица не могла 
видеть господина Эллиса. Как только ты сделаешь это, господин Эллис должен 
моментально исчезнуть за дверью и пока не появляться нигде, где бы его могла 
увидеть тигрица, иначе я ни за что не ручаюсь. Животное стало очень непослушным,
 и это результат неровного с ним обращения, к которому я вынужден был прибегать 
в последние годы. Я уже все это объяснил господину Эллису. Оказывается, и этот 
человек может быть понятливым, когда на него смотрит тигрица. Ну ладно, это я 
так… Как только Фрэнк Эллис достигнет безопасного места и когда раздастся 
первый звонок, побеспокойся, пожалуйста, чтобы все вокруг исчезли — и конюхи и 
рабочие. Я сам сведу тигрицу в клетку.
— Хорошо.
Харка спокойно прошел к Рональду и задернул занавеску так, как сделал бы это в 
типи, закрывая в нее вход. Тигрица посмотрела на юношу, но даже не 
пошевельнулась.