Тут возник новый шум. Двое бродяг, занимавших бесплатную квартиру, ударились в 
бегство. С другой стороны вошли двое сторожей.
– Хэлло!
Ярко вспыхнул карманный фонарь, ослепил.
Сторожа направили пистолеты:
– Встать! Руки вверх!
Джо удалось, чуть повернувшись, оттолкнуть Дженни в сторону. Он вскочил и 
поднял вверх руки. Дженни, казалось, тоже подчинился, но в тот миг, когда один 
из сторожей стал проверять, нет ли у Джо оружия, Дженни бросился на второго, 
вырвал оружие и тут же застрелил. Джо оказался теперь с поднятыми руками между 
сторожем, снова демонстративно направившим на него пистолет, и Дженни, который 
готов был пустить пулю и в Джо.
Джо высоко подпрыгнул и ухватился за большое бычье ярмо, которое, как 
напоминание о прошедших временах, было подвешено к потолку, и подтянул ноги: 
под ним один за другим прогремело пять выстрелов. Джо извернулся и спрыгнул 
сверху на Дженни. Сев своему врагу на шею, он схватил его белокурую шевелюру и 
заломил ему голову назад.
Сторож направил свой пистолет теперь на Дженни и сунул в рот свисток, чтобы 
вызвать подмогу. На какую-то долю секунды он потерял цель. Дженни использовал 
момент. Не успел сторож опомниться, как Дженни опрокинулся назад. Вместе с ним 
повалился и Джо. Сторож выстрелил, так что и Джо оказался под угрозой: 
смертельные враги снова были рядом.
Но Дженни выскочил во вторую дверь помещения, через которую исчезли бродяги.
Через разбитое окно влез Рассел. Опасаясь за Джо, он крикнул сторожу:
– Не стреляй!
Джо бросился к Расселу.
Дженни во второй раз удалось бежать.
Через сломанную дверь и через полностью выбитые окна проникли полицейские, 
привлеченные стрельбой.
Они обнаружили убитого сторожа, о гибели его второй быстро им рассказал. Рассел 
был известен им как постоянный житель Нью-Сити. Джо хотя и был в глазах полиции 
понесшим наказание преступником, но в настоящий момент – король родео и, как 
прежде, без огнестрельного оружия. Рубашка Джо была в крови. Раз он сам все же 
не просил о помощи, никто в этот момент не стал проявлять о нем заботу.
Полиция получила приказ оцепить весь квартал, и в особенности уделить внимание 
необитаемым разваливающимся строениям.
Толпы завзятых танцоров и фанатов рассеялись. Только некоторые не могли уняться.
 Большой барак остался цел. Подиум и грубые столы, которые разнесли в щепки, не 
были серьезным ущербом для предпринимателя, как и разбитые бутылки и пролитое 
бренди. Инструменты «Ньют Битсов» были дорого застрахованы. Что было потеряно, 
так это человеческие жизни.
В то время как одни полицейские оцепили старый район и этим напугали обитателей 
новых домов, находившихся в старых кварталах, другие были заняты тем, что 
отвозили убитых и проводили идентификацию.
Стоунхорн и Рассел подошли к машине Рассела, вдвоем быстро смонтировали 
запасную шину и поехали к Элку. Рассел просил и Квини поехать туда, и он 
надеялся, что она это сделала.
Короткая летняя ночь уже переходила в утро. Когда автомобиль с его почти 
бесшумным мотором остановился у деревянной лачуги Элка на окраине города, он 
вряд ли разбудил кого-нибудь из окружающих жителей, но Квини сидела перед 
лачугой и ждала Стоунхорна. Она видела приближающийся автомобиль. Смуглое лицо 
молодой женщины было бледно.
Стоунхорн положил ей на плечо руку.
– Сегодня воскресенье, – сказал он. – Будем отдыхать.
Огнестрельные раны, полученные Стоунхорном, не слишком беспокоили его, он 
примирился с временной повязкой и слышать ничего не хотел о враче, но пообещал, 
что в понедельник, когда они снова будут в резервации, он пойдет к доку Эйви в 
больницу.
– Самыми тяжелыми были последние часы, когда я сидела здесь и не знала, что с 
тобой, – сказала Квини.
Стоунхорн мог бы сказать в ответ, что это еще не всё, что еще жив Дженни, но 
оставил это при себе, решив не волновать Квини.
Мимолетно вспомнил он и о Гарольде. Наверное, это и лучше, что парень исчез с 
горизонта, ушел от него.
Квини пошла к воскресному богослужению, которое Элк отправлял для бедных в 
маленькой деревянной церкви предместья. Это были прежде всего индейцы, они 
пришли со своими семьями. У Квини была книга церковных песнопений на языке ее 
племени, восхваляющая Вакантанку, которого белые люди называли богом и просили 
его о помощи. Скромная деревянная церковь, старые мелодии, убеждающая сила 
церемонии, притихшие прихожане – все это создало у нее благостное настроение, и 
она с вниманием слушала проповедь Элка. Он рассказывал о детях Израиля, каким 
тяжелым преследованиям они подвергались, какие опасности пережили.
Джо был в церкви вместе с Квини, потому что она его об этом просила. Для него 
имело большое значение быть каждый час с ней вместе. Когда служка обходил с 
блюдом, Квини положила ему целый доллар.
В середине дня у Элка появился до сих пор незнакомый ему Рассел. Будучи 
человеком практичным, он представлял себе здешние условия жизни и принес с 
собой на ленч китайскую закуску, надо было только подогреть ее, и у хозяйки 
готова великолепная пикантная еда. Кинги тоже с удовольствием подкрепились.
Квини все еще была словно в оцепенении. Ей было трудно понять, как это в такую