емало
усилий, чтобы пробраться сквозь  непроницаемую тьму, так  как небо заволокло
тучами.  Ухудшение  погоды  вкупе  с  письмом  дона  Иларио наконец побудило
маркиза  уступить,  -- так  как дальнейшее  упорство могло повлечь за  собой
только новые унижения.
     Поэтому офицер, уже однажды нанесший визит капитану Бладу. снова прибыл
на  островок  у входа  в  гавань,  доставив  письмо,  извещающее о  согласии
адмирала на требуемые условия, в результате чего испанским кораблям в тот же
вечер   было  позволено   укрыться  в  гавани   от  надвигающегося   шторма.
Беспрепятственно пройдя через  Пасть  Дракона, они  бросили  якорь  у берега
Сан-Доминго.

III

     Тяжкие  раны,  нанесенные  самолюбию  маркиза Риконете, не  давали  ему
покоя,  и  в  тот  же  вечер  в  губернаторском  дворце  разгорелась  жаркая
дискуссия.  Адмирал утверждал, что  обязательство, данное под  угрозой, ни к
чему  их  не обязывает;  Дон Клементе  полностью его поддерживал.  Напротив,
рыцарственный дон Иларио твердо настаивал на том, что слово надо держать.
     Мнение Волверстона о  совести испанцев ни в коей  мере не  изменилось к
лучшему,  и  он  продолжал выражать свое  презрение  к  доверчивости  Блада.
Предохранительные  меры, состоявшие в новом размещении  пушек (только  шесть
орудий  продолжали  контролировать  Пасть  Дракона,  остальные  держали  под
обстрелом гавань), он считал явно недостаточными. Но лишь через три дня -- в
пятницу утром, когда они уже  отремонтировали  мачту  и  были почти готовы к
выходу  в море, его  единственный глаз заметил тревожные признаки, о которых
он поспешил сообщить капитану Бладу, стоящему на полуюте[1] "Сан-Фелипе".

     1 Полуют -- надстройка на юте (кормовой части палубы).

     -- В этом нет  ничего сложного,  --  ответил Блад. -- Команды сходят на
берег.
     --  Обрати внимание, что уже больше получаса между испанской эскадрой и
молом все время снуют лодки. Причем к  молу они направляются переполненными,
а назад возвращаются пустыми. Ты догадываешься, что это значит?
     -- Так  я  и предполагал, -- сказал Волверстон. --  Но, может быть,  ты
объяснишь мне, с какой целью  они это проделывают? То, что  не имеет смысла,
обычно грозит  опасностью.  Было  бы неплохо к вечеру выставить на  островок
вооруженных часовых,
     Облачко,  мелькнувшее на челе Блада, свидетельствовало о том,  что  его
лейтенанту удалось пробудить в нем подозрения.
     -- Действительно, это чрезвычайно странно. И все же... Нет, я  не верю,
что дон Иларио способен на предательство.
     -- Я думаю  не  о  доне  Иларио, а об  этом  разжиревшем  грубияне доне
Клементе.  Это  не   тот  человек,  которому  данное  слово  может  помешать
удовлетворить  свою  злобу.  А  Риконете,  по-видимому,  мало  чем  от  него
отличается.
     -- Но у власти сейчас дон Иларио.
     -- Возможно. Но сломанная нога вывела его из строя, и эта парочка может
легко  с  ним  справиться,  зная,  что   король  Филипп  охотно  простит  их
впоследствии.
     -- Но если они решили нарушить перемирие, зачем же ссаживать команду на
берег?
     -- Вот я и рассчитывал, что ты, Питер, об этом догадаешься.
     -- Сидя здесь, я ни о чем не догадываюсь. Попробую разобраться  во всем
на месте.
     К  борту  корабля только что подошла барка, груженая  фруктами. Капитан
Блад склонился над перилами.
     -- Эй, ты! -- крикнул он торговцу. -- Принеси-ка бататы на борт.
     Сделав знак рукой стоявшим на шкафуте пиратам,  Блад отдал  им  краткие
распоряжения, пока  торговец  карабкался по трапу, держа на голове корзину с
бататами.  Его  пригласили  в капитанскую  каюту;  ничего  не  подозревающий
торговец  принял  приглашение,  после  чего  он  на  весь день исчез из поля
зрения. Его помощника-мулата, оставшегося в барке,  также заманили на борт и
присоединили к хозяину, запертому в трюме. Вслед за этим загорелый босоногий
субъект  в грязной рубахе, широких ситцевых брюках и с забинтованной головой
спустился  в барку  и направил ее в  сторону испанских кораблей, провожаемый
беспокойными взглядами с корсарского фрегата.
     Причалив  к борту  флагмана, торговец  начал громогласно  рекламировать
свой товар, но это не дало никакого результата. Гробовое молчание на корабле
казалось  весьма многозначительным. Наконец, на палубе  послышались шаги,  и
часовой в шлеме, склонившись над фальшбортом, приказал торговцу  убираться к
дьяволу со своими фруктами.
     --  Если  бы ты не был таким  дураком, то  давно бы понял, что на борту
никого  нет,  --  добавил  он  весьма  неосторожную,  хотя  и  уже  излишнюю
информацию.
     Замысловато выругавшись в ответ, торговец  направил барку к молу, вылез
на  берег  и  зашел  подкрепиться  в  придорожную  таверну,  битком  набитую
испанцами с  адмиральской эскадры. Держа в руке кружку с виной, он незаметно
затесался в группу испанских моряков, жалуясь на близкое соседство пиратов и
злобно  критикуя  адмирала  за  то, что  он  позволил  ко