Де Риваролем руководили глупое упрямство и тщеславие, и он, конечно, 
получил вполне заслуженный урок. Во второй половине дня эскадра подошла поближе 
к берегу. Под покровом темноты триста человек, из которых двести были неграми 
(то есть все негры, участвовавшие в экспедиции), отправились на берег в каноэ, 
пирогах и лодках. Де Ривароль вынужден был взять на себя личное командование 
десантным отрядом, хотя это совсем не прельщало его. 
      Первые шесть лодок, подхваченные прибоем и брошенные на скалы, 
превратились в щепки еще до того, как находившиеся в них люди смогли броситься 
в воду. Грохот волн, разбивающихся о камни, и крики утопающих послужили 
убедительным сигналом для экипажей других лодок. Командующий десантом барон 
сразу же отдал приказ уходить из опасной зоны и заняться спасением утопающих. 
Эта авантюра обошлась недешево: погибло около пятидесяти человек и было 
потеряно шесть лодок с боеприпасами. 
      Де Ривароль вернулся на свой корабль взбешенным, но отнюдь не поумневшим. 
Он не принадлежал к числу тех людей, которые становятся мудрее в результате 
жизненного опыта. Он гневался на все и на всех и от огорчения тут же завалился 
спать. 
      На рассвете его разбудили раскаты пушечных залпов. Выбежав на корму в 
ночном колпаке и в ночных туфлях, барон увидел странную картину, от которой его 
ярость удвоилась. Четыре корсарских корабля, подняв все паруса, совершали 
непонятные маневры, находясь приблизительно в полумиле от Бока Чика и почти на 
таком же расстоянии от французской эскадры. Временами, окутываясь клубами 
порохового дыма, они обстреливали залпами большой круглый форт, защищавший 
узкий канал -- вход на рейд. Пушки форта отвечали энергично, однако корсары 
маневрировали парусами и стреляли с такой исключительной точностью, что их 
огонь накрывал защитников форта в тот самый момент, когда они перезаряжали 
пушки. Произведя залп, корсарские корабли круто поворачивались, так, что 
канониры форта видели перед собой движущуюся мишень в виде кормы или носа 
кораблей противника. Маневрирование это производилось настолько искусно, что за 
одну-две секунды перед самым залпом испанцев пиратские корабли выстраивались 
только в перпендикулярной позиции к форту, так, что мачты кораблей сливались в 
одну линию. 
      Бормоча под нос проклятия, де Ривароль наблюдал за боем, по собственной 
инициативе начатым Бладом. Офицеры "Викторьез" столпились здесь же, на корме, и,
 когда наконец к ним присоединился де Кюсси, барон уже не мог больше сдерживать 
душившее его негодование. Собственно говоря, де Кюсси сам навлек на себя эту 
бурю. Он подошел к барону, потирая руки и всем своим видом выражая 
удовлетворение энергичными действиями тех, кого он привлек на службу. 
      -- Ну как, господин де Ривароль, -- засмеялся он, -- не находите ли вы, 
что этот Блад блестяще знает дело, а? Он водрузит знамя Франции на этом форту 
еще до завтрака. 
      Барон с рычанием резко повернулся к нему: 
      -- Вы говорите, что он знает свое дело, да? У вас не хватает ума понять, 
что его дело -- выполнять мои приказы! Разве я отдавал такой приказ, черт 
возьми? Когда все это кончится, я разделаюсь с ним за его самочинство. 
      -- Позвольте, господин барон, но его действия будут полностью оправданы, 
если принесут удачу. 
      -- Оправданы? О дьявольщина! Да разве можно оправдать самовольные 
поступки солдата?! -- вспылил барон, взглянув на своих офицеров, также 
ненавидевших Блада. 
      А сражение корсаров с испанцами продолжалось. Форт получил серьезные 
повреждения. Однако и корабли Блада, несмотря на свои искусные маневры, сильно 
пострадали от огня форта. Планшир правого борта "Атропос" был превращен в щепки,
 и одно из крупных ядер разорвалось в кормовой каюте корабля. На "Элизабет" 
была серьезно повреждена носовая часть, а на "Арабелле" сбита грот-мачта. К 
концу боя и "Лахезис" вышла из строя. 
      Барон явно наслаждался этим зрелищем. 
      -- Молю небо, чтобы испанцы потопили все эти мерзкие корабли! 
      Но небо не слышало его молитв. Едва он произнес эти слова, как раздался 
ужасный взрыв, и половина форта взлетела на воздух. Одно из корсарских ядер 
попало в пороховой погреб. 
      Часа через два после боя капитан Блад, спокойный и нарядный, будто он 
только что вернулся с бала, ступил на квартердек "Викторьез". Его встретил де 
Ривароль, все еще в халате и в ночном колпаке. 
      -- Разрешите доложить, господин барон, что мы овладели фортом на Бока 
Чика. На развалинах башни развевается знамя Франции, а эскадре открыт доступ в 
гавань. 
      Де Ривароль вынужден был сдержать свой гнев, хотя он почти задыхался от 
него. Его офицеры так бурно выражали свой восторг, что разносить Блада ему было 
просто неудобно. Но глаза его по-прежнему сохраняли злобное выражение, а лицо 
было бледным от ярости. 
      -- Вам повезло, господин Блад, -- сказал он, -- что бой выигран. В случае 
неудачи вам пришлось бы жестоко поплатиться. В другой раз извольте ждать моих 
приказов, так как может случиться, что у вас не будет таких хороших оправданий, 
как сегодня. 
      Блад улыбнулся, сверкнув белыми зубами, и поклонился: 
      -- Сейчас я был бы рад получить ваш приказ, генерал, чтобы развить наше 
преимущество. Надеюсь, вы понимаете, насколько важна в данный момент быстрота 
действий. 
      Ривароль растерянно взглянул на него: в сво