– Уже достаточно темно, – настаивали самые нетерпеливые.
Наконец мы все двинулись вперед, в черное пространство уничтоженного пожаром 
леса. Мы шли в полном молчании, держа ружья наготове. В одной руке я нес ружье, 
а другую держал на перевязи.
Не я один был так искалечен – многие из моих товарищей оказались раненными в 
руку. Впереди шли самые сильные. Возглавляли отряд два охотника, а раненые 
плелись сзади.
Дождь не переставал лить, и мы промокли до костей. Над нами уже не было листвы 
и хвои, чтобы защитить нас от дождя. Когда мы проходили под обгорелыми ветвями, 
на нас сверху сыпался черный пепел, но потоки воды сейчас же смывали его с 
наших лиц. Большинство из нас шли с обнаженной головой. Сняв фуражки, мы укрыли 
ими затворы винтовок, чтобы сохранить их сухими. Некоторые завернули пороховую 
затравку в подкладку своих курток.
Так мы прошли около полумили. Мы и сами не знали, куда идем. В таком лесу 
никакой проводник не смог бы отыскать дорогу. Мы только старались идти прямо и 
не попасть в лапы к противнику.
До сих пор нам сопутствовало счастье, и мы уже начинали надеяться, что все 
обойдется благополучно. Но, увы, это была недолгая радость. Мы недооценивали 
силу и хитрость наших врагов
– индейцев.
Как выяснилось впоследствии, они все время наблюдали за нами, следили за каждым 
нашим шагом и шли по обе стороны от нас двумя параллельными рядами. Нам 
казалось, что мы в полной безопасности от индейцев, а на самом деле мы 
находились между ними.
Вдруг сквозь потоки ливня блеснул огонь из сотен винтовок и кругом засвистели 
пули… Это были первые признаки близости врага.
Несколько человек из нашего отряда были убиты на месте, другие начали 
отстреливаться, кое-кто пытался спасти свою жизнь бегством.
Индейцы с громкими криками окружили нас со всех сторон. В темноте казалось, что 
их больше, чем деревьев в лесу. Слышались только редкие выстрелы из пистолетов. 
Никто уже больше не заряжал винтовок. Неприятель окружил нас, прежде чем мы 
успели вложить заряд. Теперь решить битву должны были ножи и томагавки.
Это была короткая, но кровопролитная схватка. Немало наших храбрецов нашли 
здесь свою смерть. Но каждый из них, прежде чем пал, уложил хотя бы одного 
врага, а многие – даже двоих или троих.
Вскоре нас разгромили. Да иначе и быть не могло при пятикратном превосходстве 
врагов. Все они были крепкие и свежие, а мы – измучены и истощены голодом. К 
тому же многие из нас были ранены. Какого же иного исхода можно было ожидать?
Я почти ничего не смог рассмотреть в этой схватке. Да и вряд ли кто-нибудь 
видел больше меня: борьба шла чуть ли не в полной темноте.
Я мог действовать только левой рукой и был почти беспомощен. Я наугад выстрелил 
из винтовки, и мне удалось вытащить пистолет. Но в этот момент удар томагавка 
заставил меня выронить оружие из рук, и я, потеряв сознание, упал на землю.
Удар только ошеломил меня. Когда я пришел в себя, я убедился, что бой кончен. 
Несмотря на мрак, я разглядел рядом с собой какие-то темные груды – это были 
тела убитых.
Здесь лежали и мои друзья и мои враги. Многие из них крепко обхватили друг 
друга в последнем объятии. Индейцы нагибались над ними и разнимали их. Над 
белыми они совершали свой отвратительный ритуал мести – снимали с них скальпы.
Невдалеке от меня стояла группа людей. Человек, находившийся в центре, был, 
по-видимому, начальником. В темноте я разглядел три колеблющихся страусовых 
пера у него на голове. Опять Оцеола!
Я не мог распоряжаться собой, а то сразу кинулся бы на него, даже сознавая всю 
бессмысленность этой попытки. Два дикаря стояли около меня на коленях и держали,
 чтобы я не убежал.
Неподалеку я увидел своего верного негра, еще живого и тоже в руках двух 
индейцев. Почему же они не убили нас?
От группы, столпившейся вокруг предводителя, отделился человек и подошел ко мне.
 Оказалось, что это не вождь со страусовыми перьями, а его посланец. В руке он 
держал пистолет. Я понял, что наступил мой последний час.
Он нагнулся и поднес пистолет к моему уху. Но, к моему удивлению, человек 
выстрелил в воздух.
Я решил, что он промахнулся и сейчас же снова выстрелит. Но я ошибся: очевидно, 
ему необходим был свет.
При вспышке выстрела я взглянул ему в лицо. Это был индеец. Мне показалось, что 
я где-то раньше видел его. Очевидно, и индеец знал меня.
Он быстро отошел и приблизился к месту, где лежал пленный Джек. У пистолета, 
должно быть, было два дула. Я слышал, как индеец снова выстрелил, склонившись 
над распростертым телом негра.
Затем индеец поднялся и крикнул:
– Это они! И оба живы!
По-видимому, эта весть предназначалась для вождя в уборе из черных перьев. 
Услышав слова индейца, вождь что-то воскликнул – я не понял, что именно, – и 
отошел в сторону.
Его голос произвел на меня странное впечатление, он показался мне не похожим на 
голос Оцеолы. Мы недолго оставались на этом месте. Привели лошадей, нас с 
Джеком подняли и крепко привязали к седлам. Затем был дан сигнал к отправлению, 
и мы тронулись в путь через лес. По обеим сторонам, охраняя нас, ехали 
всадники-индейцы.