Глава LXVII. ПОГОНЯ ПРОХОДИТ МИМО

Должно быть, я упал на спину, так как первое, что мне бросилось в глаза после 
обморока, была темная полоска неба с мерцавшими на нем звездами.
Очнувшись, я сразу вспомнил, что нахожусь в каньоне, а звезды и тьма указывали, 
что ночь еще не прошла. Я почувствовал на своем лице горячее дыхание, и мне 
показалось, что надо мной кто-то стоит. Повернув голову, я увидел два 
устремленных на меня блестящих глаза. Мой мозг был еще затуманен, и я не сразу 
понял, что на меня смотрит мой араб. Трудно сказать, как долго я пролежал без 
сознания. Я не имел никакого понятия о времени и с того места, где лежал, не 
мог определить его по звездам, но полагал, что прошло, вероятно, несколько 
часов с тех пор, как я упал в обморок, после которого, по-видимому, заснул. По 
счастью, меня согревал плащ из шкуры бизона, который я поднял около убитых. 
Если бы не эта предосторожность, я, наверное, погиб бы от ночного холода, ибо 
был обнажен до пояса и потерял много крови. Последнее обстоятельство и было 
причиной моего обморока. Сон, а может быть, время несколько восстановили мои 
силы. Несмотря на ощущение чрезвычайной слабости, мне все-таки удалось встать, 
но я шатался, как впервые ступивший на землю ягненок. Голова моя прояснилась. Я 
вспомнил все, что произошло, и понял, что оставаться здесь опасно.
Мне удалось сесть в седло и удержаться в нем. Я сознавал, что, прежде чем 
наступит рассвет, мне необходимо ускакать как можно дальше. Теперь продвигаться 
вверх по ущелью было значительно легче, чем раньше, так как стало гораздо 
светлее – по-видимому, взошла луна. Видеть ее мне мешали утесы, но узкая полоса 
неба посветлела.
Я придерживал коня. Несмотря на слабость, у меня все же хватило бы сил ехать 
быстрее, но я понимал, что мне следует соблюдать крайнюю осторожность. Как ни 
странно, я теперь не столько оглядывался назад, сколько вглядывался вперед. 
Ведь не исключалась возможность, что мои преследователи уже проехали дальше. 
Они легко могли миновать это место, не заметив меня. Когда я пытался сесть на 
коня, перед тем как упасть в обморок, я отвел его несколько в сторону, за кусты,
 скрывавшие меня от всякого, кто проехал бы по прибрежной тропе. Днем 
преследователи, конечно, заметили бы меня, ночью же темнота помогла мне 
укрыться.
Все действительно произошло так, как я думал. Предположение, что краснокожие 
проехали мимо, оказалось справедливым, и, если б не моя осторожность, я 
столкнулся бы с ними лицом к лицу.
Я проехал уже милю, как вдруг мой конь поднял голову, и в ту же минуту 
остановился как вкопанный, не ожидая, чтобы я натянул поводья. Немного выше по 
течению реки послышались гортанные голоса. Впереди меня были индейцы! В какую 
сторону они ехали? Голоса становились громче – следовательно, индейцы 
приближались. У меня мелькнула мысль спрятаться за деревьями, но они показались 
мне недостаточно высокими – это были, скорее, большие кусты, и за ними мог 
скрыться только человек, но не лошадь. Несколько секунд я колебался, не зная, 
как поступить, а потом решил возвратиться на только что покинутое мною место, 
но не успел еще повернуть своего коня, как заметил темную расселину, 
оказавшуюся входом в боковое ущелье. Оно могло послужить хорошим убежищем, 
потому что там было еще темнее, чем в главном каньоне.
Не колеблясь более, я быстро и бесшумно въехал в него и, притаившись во мраке, 
снова стал прислушиваться. Вскоре до меня донесся топот копыт и голоса людей – 
я узнал язык арапахо. Конный отряд проехал мимо меня, направляясь обратно в 
долину. Несомненно, то были мои преследователи. Но все или только часть? Судя 
по долетавшим до меня звукам, их было не больше десяти – двенадцати человек. 
Может быть, остальные отправились дальше вверх по реке и еще не вернулись? Эта 
мысль помешала мне вернуться в каньон – я мог оказаться между двумя отрядами 
врагов, не имея никакой возможности ни отступить, ни пробиться вперед. Кроме 
того, индейцы могли расставить воинов вдоль прибрежной тропинки. Я решил 
отправиться дальше по боковому ущелью, а потом вернуться на караванную тропу 
где-нибудь выше. Этот план казался мне вполне осуществимым, и я, не раздумывая 
долго, поехал по ущелью, очень схожему с тем, из которого я только что выехал, 
с той лишь разницей, что в нем не было реки. Видимо, когда-то здесь был ручей, 
так как мой путь местами лежал по высохшему каменистому руслу.
Проехав около мили, я стал высматривать боковую тропу, но напрасно. С обеих 
сторон высились неприступные утесы. Выбора не было. Ехать вперед означало все 
дальше уклоняться от нужного направления. Я решил остановиться и ждать рассвета.
 Да и слабость моя не позволяла ехать дальше. Малейшее напряжение утомляло меня,
 и, так как непосредственная опасность, по-видимому, уже миновала, я счел 
благоразумным сделать остановку и, если возможно, отдохнуть, чтобы набраться 
сил. Спрыгнув с коня, я пустил его пастись и, завернувшись в теплую бизонью 
шкуру, вскоре погрузился в блаженный сон, более сладкий и естественный, чем то 
невольное забытье, в котором недавно пребывал.



Глава LXVIII. СЛЕДЫ МОКАСИН

Когда я проснулся, над скалами голубело рассветное небо, и на гребень одного из 
утесов падал золотистый луч – вестник восходящего солнца. Это было для меня 
знаком, что пора вставать. Заниматься туалетом не приходилось, а позавтракать 
было нечем, так что оставалось только сесть на лошадь и ехать дальше все по 
тому же ущелью, поскольку выбраться из него здесь было нельзя, а вернуться в