«другу отца Лилиен», – вероятно, к тому святоше, которого я видел у него. Да 
если бы они поселились и в десяти милях от участка, что значило для меня такое 
расстояние? Дважды в день по десять миль – только хорошая разминка для моего 
арабского скакуна. Я быстро разыскал бы мою нежную розу. Все леса Теннесси не 
скрыли бы от меня этот прелестный цветок! Так мог бы я рассуждать, если бы не 
злобное предупреждение индианки.
«Поезжай, но тебя ждет только горе: ты опоздал!» Хотя она говорила загадками, 
теперь я начал понимать смысл ее слов. Скваттер, конечно, не переехал к 
кому-нибудь из соседей, а переселился в какую-то отдаленную местность. 
Обстоятельства подтверждали это. Как ни грубо были сделаны стол и стулья, 
оставшиеся в хижине, они все-таки представляли собой известную ценность, 
особенно для такого бедняка, как Холт. Предполагая поселиться поблизости, он 
несомненно взял бы их с собой, тогда как для дальнего пути они, конечно, были 
тяжелы. Но, может быть, он еще вернется за ними?
В таком случае… Нет! Всякая надежда опровергалась предсказанием индианки. И все 
же я еще раз оглядел хижину в поисках чего-нибудь, что подтвердило бы мои 
заключения. И вдруг мой взор упал на небрежно сложенный клочок бумаги на краю 
стола, среди хлебных крошек и обломков курительной трубки. Я сразу узнал в нем 
листок из моей записной книжки с «завещанием», подписанным сообща мною и 
скваттером. В первую минуту мне не пришло в голову, что он оставлен намеренно. 
Я подумал, что скваттер взял его с пня и принес в хижину, чтобы показать своему 
гостю, и что они, наверное, от души посмеялись над этой памяткой нелепого 
происшествия. Решив сохранить забавный документ, я взял его со стола и уже 
собирался положить в записную книжку, когда заметил, что на нем написано что-то 
еще. Я сразу определил, что почерк женский. Чей же, если не Лилиен? Несомненно, 
это ее рука водила карандашом с искусством, изумившим и восхитившим меня. И как 
было не удивляться, что дочь простого скваттера пишет таким красивым почерком и 
умеет так хорошо и просто выразить в письме столько волнующих чувств! О милые, 
нежные слова! Руки мои дрожали, я был как в бреду, охваченный горем и восторгом.
 В письме были причины и для того и для другого. Оно открыло мне, что я любим, 
и вместе с тем поведало, что моя любимая потеряна для меня навсегда. Слова 
привета и слова скорбного расставания. Вот они перед вами, читатель:
«Эдварду Уорфилду


Незнакомец, мы должны проститься, как ни тяжело мне об этом писать. Когда вы 
просили меня еще раз встретиться с вами, я была счастлива и сказала «да». Но, 
увы, сэр, этого никогда не будет. Я больше вас не увижу, так как, вернувшись 
сюда, вы уже не застанете нас. Мы отправляемся куда-то далеко. Я не знаю, как 
называется это место, потому что это не в Теннесси и даже не в Соединенных 
Штатах
note 6
, а где-то на западе, за Миссисипи и прериями. Это место, где добывают золотой 
песок. Может быть, вы слышали о нем? Я пыталась узнать название у отца, но он 
не хочет сказать, так как сердит на меня за то, что я говорила с вами. Наш друг,
 которого вы видели, едет вместе с нами, и тоже ничего мне не хочет сказать. Я 
думаю все-таки, что скоро узнаю это, и тогда напишу вам. Я очень рада, что моя 
мать научила меня писать. Конечно, я пишу нескладно, но, если позволите, я 
пришлю вам письмо в Суомпвилл, как только мы остановимся где-нибудь, и сообщу 
название того места, куда мы едем. Ваше имя я узнала, потому что оно написано 
на этом листке. Рядом с ним я поставила свое. Вы на меня за это не 
рассердитесь? О сэр! Как грустно, что я вас больше не увижу, – ведь отец, 
конечно, сюда не вернется! Я готова плакать день и ночь и уже очень много 
плакала. Боюсь, что отец или его друг видели это, потому что оба бранили меня и 
очень нехорошо говорили о вас. Это мне очень неприятно, и поэтому я стараюсь не 
показывать, как мне тяжело, что я никогда не встречусь с вами. Отважный 
незнакомец! Вы спасли мне жизнь, но не это главное. Вы совсем не такой, как все,
 кого я до сих пор знала. Ваши слова были такими нежными, что я могла бы 
слушать их вечно. Я помню их все до одного. Они тоже не похожи ни на что 
слышанное мною раньше. Я очень обрадовалась, когда вы взяли мой цветок и 
поднесли его к губам. Я подумала, что, может быть, вы станете моим другом. Я 
ведь очень одинока с тех пор, как уехала моя сестра Мэриен. Человек, которого 
вы видели у нас, увез ее в те места, куда мы сейчас едем. Может быть, я скоро 
увижу ее, но это меня не утешит. Я не могу быть счастливой вдали от вас. 
Извините, сэр, что я решилась все это написать, но мне показалось, что после 
того, что вы мне сказали, вы не рассердитесь на меня. Слезы застилают мне глаза 
– надо кончать письмо. Как мне хочется, чтобы вы не сожгли его, а сохранили на 
память о


Лилиен Холт».

Да, Лилиен! До конца жизни буду я хранить этот скромный дар любви – священные 
строки первых признаний твоего сердца! Снова и снова перечитывал я милое 
послание, взволновавшее меня больше, чем самый трогательный роман. Я был 
счастлив и вместе с тем опечален. Скоро, очень скоро грусть победила радость, и,
 обессиленный волнением, я устало опустился на стул.