страна, где нет своих жестоких игр? Разве это разумно и последовательно – 
убиваться над петухом, если мы и сами превесело скачем по следу несчастной, 
затравленной лисы?
Есть два вида петушиных гонок. Один только что описан. Другой отличается лишь 
тем, что петуха не привязывают к дереву, а по шею зарывают в землю. Всадники 
так же скачут по заведенному порядку, но только каждый наклоняется с седла, 
стараясь выдернуть птицу из земли. В остальном условия те же.
Итак, к ветке подвесили первого петуха, участники выстроились в одну линию – 
игра началась.
Несколько человек попробовали ухватить птицу за голову, и им это даже удалось, 
но мыло испортило все дело.
Сержант-улан решил снова попытать счастья, но поставил ли что-нибудь на него 
полковник и на этот раз – неизвестно. Комендант уже достаточно рисковал сегодня,
 и он куда острее почувствовал бы потерю, не будь ему утешением небольшая и 
совершенно незаконная дань, которую он взимал с рудников, и еще кое-какие 
установленные обычаем доходы. А ведь он вполне мог прожить безбедно, не беря 
взяток, на те деньги, которые получал от вице-королевского правительства.
Сержанту, у которого, как вы уже знаете, было преимущество
– высокий рост и крупный конь, – удалось ухватить петуха за шею. Как стало 
известно потом, он заранее набрал пригоршню песку – это помогло ему сорвать 
петуха с ветки, и он поскакал прочь.
Но были там всадники и на более быстрых конях, и не успел сержант обогнуть 
столб, служивший вехой поворота, как его настиг бойкий пастух и вырвал у птицы 
крыло; второе крыло оторвал другой преследователь, и сержант вернулся к дереву, 
держа в руке лишь жалкие остатки. И, конечно, на его долю не досталось ни 
криков «viva», ни рукоплесканий.
Карлос, охотник на бизонов, не участвовал в этом состязании. Он знал, что 
завоевал сегодня довольно славы, приобрел и врагов и друзей, и не стремился 
умножить число ни тех, ни других. Однако кое-кто из зрителей стал поддразнивать 
его – им просто хотелось снова поглядеть на прекрасного мастера верховой езды. 
Некоторое время он сопротивлялся, до тех пор, пока с дерева не сорвали еще двух 
петухов. Одного, целехонького, привез и положил к ногам своей улыбающейся 
возлюбленной тот самый пастух, о котором уже упоминалось.
И тут, должно быть, новая мысль пришла на ум Карлосу. Он выехал вперед, 
очевидно, готовый принять участие в следующем заезде.
– Теперь мне не скоро придется быть на празднике, – заметил он дону Хуану. – 
Послезавтра я уезжаю в прерии. Надо сегодня ничего не пропустить.
Игра теперь пошла по-другому. Птицу закопали в землю. Суд по длинной шее и 
остроконечному клюву, это не петух, а снежно-белая цапля, одна из многих видов, 
какие водятся в этих местах. Ее нежную, тонкую шею не стали мазать мылом. На 
этот раз трудность была в том, что у цапли оставалось достаточно свободы, и она 
никак не давалась в руки; она резко отдергивала голову то вправо, то влево, и 
ухватить ее было нелегко.
Дан сигнал, и всадники поскакали. Карлос был в числе последних, но, доскакав, 
увидел, что белая изгибающаяся шея все еще на месте. Он оказался проворнее 
птицы, мгновенно выхватил ее из покорно раздавшегося песка, и вот она уже машет 
белоснежными крыльями над гривой его коня.
Карлосу требовалась не только быстрота, но и большая ловкость, чтобы 
ускользнуть от толпы всадников, устремившихся со всех сторон ему наперерез. Он 
то кинется вперед, то вдруг остановится, круто свернет, чтобы миновать 
какого-нибудь всадника и проскакать позади него. Так он маневрировал снова и 
снова, и наконец его вороной конь вырвался из кольца соперников и понесся к 
столбу – знаку поворота. Обогнув его, Карлос поскакал назад, высоко подняв свою 
добычу, незапятнанную и неповрежденную, и зрители встретили его громкими 
рукоплесканиями.
Догадкам, предположениям не было конца. Кому же он преподнесет свою добычу? Уж, 
наверно, он выберет девушку своего круга, говорили в толпе, какую-нибудь 
деревенскую красавицу или дочку скотовода. Казалось, охотник не спешил 
удовлетворить общее любопытство. Но немного погодя он поразил всех: подбросил 
птицу высоко вверх и отпустил на свободу. Цапля гордо взмыла вверх, вытянула 
длинную шею и полетела в дальний конец долины.
Однако, прежде чем расстаться со своей пленницей, Карлос вырвал из ее крыльев 
несколько длинных, прозрачных, как паутина, перьев, по которым всегда узнаешь 
цаплю, и связал их в плюмаж. Покончив с этим, он дал шпоры коню и галопом 
поскакал к скамьям. Там он гибким движением наклонился в седле и положил трофей 
к ногам… Каталины де Крусес!
Возглас изумления пронесся по толпе, и сразу же все сурово осудили Карлоса.
Как! Простой охотник на бизонов, никому не известный бедняк хочет, чтобы его 
одарила улыбкой дочь богача? Нет, это не любезность – это уже оскорбление! Что 
за дерзкая самонадеянность!
И возмущались не только сеньоры и сеньориты. Деревенские красотки и дочки 
скотоводов были разгневаны не меньше. Ими пренебрегли, на них не обратили 
внимания, их обманули – и кто? Один из их же среды! Ему, видите ли, 
понадобилась Каталина де Крусес!
А Каталина – что ж, ей и лестно и неприятно; непритно потому, что она оказалась 
в затруднительном положении. Она улыбнулась, покраснела и едва слышно 
произнесла:
– Благодарю вас, кабальеро.
Однако минуту она медлила, не решаясь поднять трофей. Справа от нее в гневе 
вскочил на ноги отец, слева – не менее разгневанный поклонник. И этот поклонник