волнуйтесь! Этот старый пройдоха перехитрит самого дьявола. Будьте уверены 
— сейчас он в большей безопасности, чем мы с вами. Давайте-ка убираться отсюда. 
Все индейцы уже в воде, а плавают они хорошо. Живее, нам нельзя мешкать!

Он схватил меня за руку и потащил с поляны, к линии прибрежных кустов. 
Действительно, картина открывалась впечатляющая. Все пространство между 
островом и ближним берегом озера было усеяно блестящими от воды черноволосыми 
головами, а воздух звенел от устрашающих воплей из десятков глоток. Тех, кто 
вырвался вперед, отделяло от нас меньше пятидесяти ярдов, и раздумывать было 
уже некогда.

— Вы правы, — сказал я. — В воду! Следуйте за мной, и как можно быстрее.

Мы бросились в озеро и поплыли, стараясь делать сравнительно редкие, но мощные 
толчки — так поступает каждый умелый пловец, когда ему нужно поберечь силы. 
Индейцы нас заметили, и многоголосый вой усилился. Началось состязание — кто 
первым догонит добычу.

За себя я не волновался, зная, что могу дать сто очков вперед любому из них. Но 
Шурхэнд! Вестмен и знаменитый охотник, он был великолепным пловцом — в этом я 
уже успел убедиться. Однако дни, проведенные в плену, в вынужденной 
неподвижности, да еще с перетянутыми щиколотками и запястьями, не могли не 
сказаться на его состоянии. Пока что он держался отлично — плыл ровно и быстро, 
умело распределяя нагрузку на руки и на ноги. Я было уже успокоился, но вдруг 
заметил, что его движения потеряли прежнюю уверенность.

— Вы устали, сэр? — спросил я, отфыркиваясь.

— Нет, — ответил Шурхэнд, — но у меня, кажется, начинают неметь конечности. Все 
тело словно чужое.

— Понятно. Это из-за веревок. До берега дотянете?

— Надеюсь. Будь я в хорошей форме, меня не догнал бы ни один индеец, но когда 
так долго лежишь зашнурованным, кровь застаивается в жилах и утверждать 
наверняка, что дотяну, не берусь.

Вскоре у него начало сводить мышцы рук. Судорога — самый коварный враг пловца, 
а в нашем положении она означала бы верную гибель.

— Ложитесь на спину, — предложил я. — Дайте отдых рукам, двигайте только ногами.


Шурхэнд последовал моему совету. Это принесло ему некоторое облегчение, но 
скорость наша тут же упала вдвое. Я тоже перевернулся на спину, чтобы видеть 
преследователей. Все они были хорошо видны, хотя и растянулись на большое 
расстояние, так что половина озера прямо-таки кишмя кишела разъяренными 
команчами. Самый проворный вырвался далеко вперед, и от нас его отделяло метров 
семьдесят.

Шурхэнд поглядел в их сторону и сказал:

— Так не пойдет, нам нужно прибавить ходу. Ну-ка, попробую снова…

Он поплыл своим обычным стилем, но через минуту признался:

— Не могу, руки отказывают. Плывите дальше, сэр, а я остаюсь.

— Как это остаетесь? — опешил я. — И не думайте! Хотите пустить насмарку все 
мои труды? Ложитесь поперек, мне на спину, и я вас отлично довезу.

— Но я тяжел!

— Только не для меня.

— Бросьте. Получится слишком медленно, и команчи схватят нас обоих.

— Нет уж, придется им потерпеть. Прошу вас!

Но уговорить Олд Шурхэнда оказалось не так-то просто. В конце концов, после 
просьб и уговоров, он уступил и позволил мне взять его на буксир. Плавание 
возобновилось, но, конечно, плыли мы теперь гораздо медленнее, чем было 
необходимо в такой ситуации. А индеец все приближался, не выказывая ни малейших 
признаков утомления, и было ясно, что он скоро нас догонит. Время от времени, 
на фоне далеких лагерных огней, я видел его силуэт над темной гладью озера. 
Глазам этого индейца можно было позавидовать — он ни разу не потерял нас из 
виду в кромешном мраке. Но ведь его товарищи остались далеко позади.

Мы проделали уже три четверти пути, когда отважный команч, находившийся в тот 
момент метрах в двадцати, издал громкий боевой клич.

— Он догоняет! — заметил Олд Шурхэнд. — Это все из-за меня. Вы замечательный 
пловец, но тащить