тускло мерцала глиняная лампа, свет которой 
едва-едва озарял пространство длиной в несколько шагов.

Фрау Розали, качая головой, огляделась. Не обнаружив в помещении никаких 
предметов, кроме лестницы и лампы, она возмущенно заметила:

— Такого я еще никогда не видела и не испытывала! Засунуть гостей в дыру, где 
нет дивана, да что там — даже ни одного стула! Прямо как в подвале! Куда 
присесть? Куда повесить вещи? Как разжечь очаг? А где сварить кофе? Ни печки не 
видно, ни окон! Я буду протестовать! Мы же дамы, а дам не сажают в… Боже 
правый! — Она испуганно остановилась, услышав первые раскаты грома. — Кажется, 
я слышала гром!

— Да уж, это был гром, и какой! — ответила другая фрау, по фамилии Штраух. — Я 
как раз ныряла в дыру, когда заметила вспышки молний.

— Так, тогда соберитесь все там, в дальнем углу! По дороге мужчины рассказывали 
о том, что здесь грозы совсем другие, чем у нас дома. Если эта дьявольская 
американская молния ударит прямо в отверстие, то мы от страха умрем на месте, 
как мышки! Хорошо, что здесь нет ни сена, ни соломы, и вообще ничего горючего. 
Понятно вам? Слышите, как снаружи бесится ливень? Наши работящие мужики 
вымокнут до нитки! Потом жди простуды, насморка, боли в желудке… Кто о них 
позаботится? Конечно же, мы, женщины и дамы! Скорей бы только они приходили!

Желание ее было тут же исполнено, потому что в эту минуту первым вниз спустился 
Хромой Фрэнк, за которым последовали остальные. Стряхнув с себя воду, как 
бездомный пес, Фрэнк огляделся и разочарованно произнес:

— Что за адская яма? Это не совсем пригодное жилище даже для приглашаемого на 
недолгое время человека. Благодарю за сливовое пирожное к Рождеству! Да и 
милого дневного света здесь вовсе нет! Если у этих краснокожих джентльменов нет 
лучшего помещения для нас, я пришлю к ним в ближайшем будущем королевского 
архитектора из Саксонии. Он-то уж покажет им разницу между моей прекрасной 
виллой «Медвежье сало», что на Эльбе, и этими подземными гекатомбами [40 - Под 
греческим словом «гекатомба» понимается всякое большое жертвоприношение, либо 
жестокое уничтожение или гибель массы людей. Хромой Фрэнк, скорее всего, имел в 
виду катакомбы]. А куда сесть уставшему, где вздремнуть после обеда?

— Где хотите, герр Фрэнк, — послышался голос фрау Розали, — места достаточно.

— Что вы сказали? — раздраженно воскликнул вестмен. — Где хочу? А почему же вы 
тогда не хотите? Может, вам не нравится? Значит, если вам что-то не нравится, 
то для меня это обязательно должно подойти? Вы глубоко ошибаетесь. При моих 
вестибулярных способностях и талантах мне вовсе не надо смиряться с тем, что 
другим не нравится ни в супе, ни в кофе.

— Успокойся, Фрэнк! — потребовал Сэм. — Здесь не время и не место твоему 
крючкотворству. У нас есть более серьезные занятия.

— Какие?

— Сначала мы должны раскурить трубку мира, если не ошибаюсь.

— С этими индейцами?

— По меньшей мере — с вождем. Ты же знаешь, что краснокожий только тогда 
спокоен, когда с ним раскуришь калюмет.

— Это-то я знаю. Но не станем же мы раскуривать ее здесь, в четырех стенах! 
Придется выйти на улицу, несмотря на плохую погоду. А пока мы сидим в этом 
подвале, и если краснокожим захочется поступить с нами нечестно, то им как раз 
следует… О, тысяча чертей! Посмотри-ка, дело принимает дурной оборот: они 
вытягивают лестницу! Держите ее, держите, крепче!

Хромой вприпрыжку подбежал к лестнице и подпрыгнул, вытянув руки, стараясь 
дотянуться до нижних ступенек, но было уже поздно: лестница исчезла в люке.

— Ха! Извольте возрадоваться! — разъярился он. — Теперь мы сидим в луже, как 
Пифагор в бочке!

— Пожалуй, это был Диоген, — уточнил Сэм с улыбкой. — Их выходка с лестницей