мне узнать моего брата, и я поднял на него оружие. К счастью, голос моего ружья 
знаком Чарли. Но что привело вас в эти края?
— Мы преследуем врагов. Ты видел их следы?
— Да. Какие краски на лицах людей, по чьему следу вы идете?
— Это бледнолицые и сиу-оглала.
Виннету грозно нахмурил брови и выразительно положил руку на рукоять томагавка, 
торчавшего за поясом.
— Сыновья оглала похожи на полевых мышей, трусливо бегающих у своих нор. Я 
раздавлю их! Могу я пойти с моим братом Чарли?
Вождь апачей предлагал нам свою помощь, и я с благодарностью принял ее по двум 
причинам. Во-первых, Виннету стоил двух десятков вестменов, а во-вторых, меня 
обрадовало, что он сам пожелал присоединиться к нам.
— Великий вождь апачей, — ответил я ему в принятом среди краснокожих духе, — 
прибывает к нам, как желанный луч солнца в зимнее утро. Пусть его томагавк 
станет нашим!
— Моя рука — ваша рука, моя жизнь — ваша жизнь. Хуг! Я все сказал!
Выражение лица Фреда Уокера говорило о том, что апач произвел на него 
неизгладимое впечатление. Долгое время путешествуя с Виннету, я знал, как к 
нему относились и друзья и враги, знакомые и те люди, которые видели его 
впервые. Слава вождя была такова, что многие мечтали посмотреть на него хотя бы 
одним глазком. Часто его представляли себе краснокожим гигантом, хитрым и 
безжалостным. На самом же деле он был совершенно иным.
Среднего роста, широкоплечий, он был очень узок в бедрах, что выгодно 
подчеркивало его мужественный облик. О том, как он двигался, следует сказать 
особо. Даже если читатель никогда не видел воочию, как движется пантера, он, во 
всяком случае, может представить эту огромную, сильную и грациозную кошку, 
которая легко и неслышно ступает, легко, словно шутя, взмывает в невероятном 
прыжке и так же легко и словно шутя ломает одним ударом лапы хребет своей 
жертве. В то же время пантера — благородное животное, не убивающее без нужды. 
Таким был и Виннету. А если к этому добавить, что он во всех случаях стремился 
утвердить справедливость, то читатель без труда представит его себе.
Он резко отличался от многих краснокожих чистоплотностью и опрятностью. Вот и 
сейчас Фред Уокер не мог оторвать взгляд от его белоснежного индейского костюма 
тонкой замши с узорами из игл дикобраза, на котором не было видно ни малейшего 
пятнышка. Маленькие глазки коротышки удивленно перебегали с Виннету на меня и 
обратно, он сравнивал нас и, чувствовалось, начинал стыдиться своих рассуждений 
о том, каким должен быть костюм вестмена.
— Пусть мои братья сядут и выкурят со мной трубку мира, — предложил апач.
Мне трубка мира была совершенно ни к чему, так как мы в свое время побратались 
по индейскому обычаю, однако с новыми знакомыми Виннету непременно стремился 
скрепить дружбу трубкой мира.
Я не стану утомлять читателя описанием обряда и всех речей, которые обычно 
произносятся в таких случаях. Мне уже не раз доводилось описывать все это в 
своих романах, поэтому я только ограничусь тем, что сообщу: когда вся священная 
смесь трав, называемая «кинникинник», догорела в чашечке глиняной трубки, все 
красивые, но произнесенные от чистого сердца слова были сказаны, — мы вернулись 
к нашим делам.
— Пусть теперь мой брат Чарли поведает Виннету, что он делал после того, как мы 
расстались, — обратился ко мне вождь апачей.
Мне вполне хватило десяти минут, чтобы в подробностях рассказать о путешествии 
на родину, об охоте в долине Миссури и происшествии на железной дороге. 
Закончив повествование, я, в свою очередь, спросил Виннету:
— Может быть, и мой брат Виннету откроет мне, что пережил он с тех пор, как мы 
расстались. Что заставило его покинуть земли отцов и вигвамы сыновей апачей и 
так далеко углубиться во владения враждебных сиу?
Виннету не спешил с ответом, словно раздумывая. Будь мы с ним наедине, он был 
бы откровеннее, но его натура не позволяла ему распространяться о себе и о 
собственных подвигах, поэтому вождь был еще лаконичнее, чем я.
— Дожди льют воду на землю, но солнце снова поднимает ее в небо. Точно так же 
живет и человек, челноком снующий между врагами и друзьями. Дни приходят и 
уходят. Зачем Виннету долго рассказывать о том, что уже ушло? Вождь сиу-дакота 
оскорбил меня. Я пошел по его следу и взял его скальп. Мой брат может видеть 
его волосы на поясе Виннету. Воины сиу искали меня, но я замел следы, вернулся 
к их вигвамам, где не осталось мужчин, и отнял у них знаки побед над другими 
племенами, навьючил их на лучшего коня мертвого вождя и уехал. Ты можешь видеть 
жеребца вождя сиу-дакота рядом с моим.
Признаюсь честно, если бы мне довелось рассказывать о таком необычном 
приключении, я вряд ли уложился бы в полчаса. Если бы о нем рассказывал старый 
вестмен Сэм Хокенс или Сан-Иэр, им понадобилось бы часа два на все подробности 
и красоты. Но Виннету! Он преодолел расстояние от Рио-Гранде на юге до 
Милк-Ривер на севере, он месяцами кружил по прерии и лесам, бродил по землям 
враждебных племен, где даже старые скво желали его смерти, он настиг врага и 
победил его в честном поединке. После этого он осмелился вернуться назад, 
проникнуть в стойбище сиу и похитить у них то, чем они больше всего дорожили — 
знаки былых побед!
Совершить подобный подвиг был способен только один человек во всех Соединенных 
Штатах — Виннету. Ему было чем гордиться, но ему хватило двух минут, чтобы, не 
выпячивая собственное мужество, поведать нам о том, что ему пришлось пережить.
— Мои братья, — продолжил он, пока мы с невольным восхищением молча смотрели на 
него, — пошли по следу белых разбойников и оглала. Вам не догнать их без