ремень, притягивавший мою левую руку к столбу, находился над ладонью. 
Краснокожие занялись моими ногами, затем принесли мне два одеяла и подсунули 
одно под голову, а другим укрыли. Тщательно проверив узлы, Одно Перо с 
удовлетворением сказал:
— Сегодня Сэки-Лата не убежит. Эти ремни ему не порвать.
И он ушел, а оба стражника сели на корточки у моих ног.
Многие люди в минуты, предшествующие важным решительным событиям, не владеют 
собой от волнения, их бьет дрожь, они теряют терпение и тем самым губят дело. Я 
же, наоборот, становлюсь совершенно спокоен, в меня вселяется непоколебимая 
уверенность в успехе.
Я лежал не шевелясь. Прошел час, другой, костры в стойбище погасли, хотя один 
все еще горел у входа в вигвам вождя. Стало холодать, стражники свернулись 
калачиком и легли на землю, пытаясь согреться.
Медленно разжав левую ладонь, я пошевелил пальцами, восстанавливая в них 
кровообращение, я осторожно сжал имя ножичек. Действовать приходилось на ощупь. 
Я сделал надрез на ремне, другой — и вдруг ножичек выскользнул из моих 
негнущихся пальцев и упал в густую траву. К счастью, тех двух надрезов, которые 
а успел сделать, хватило, чтобы сильным рывком, превозмогая боль, разорвать 
ремень. Осторожно и медленно, чтобы не привлечь внимания и не разбудить 
стражников, я ощупал то место, куда упал ножик, перебрал траву стебелек за 
стебельком и в конце концов нашел его. Через минуту у меня уже была свободна и 
правая рука!
Приняв прежнее растянутое положение, я шевельнулся несколько раз под одеялом, 
чтобы проверить, насколько глубоко спят мои сторожа. Они не двигались и не 
обращали на меня внимания.
Будь, что будет! Стражники лежали у моих ног, их головы находились не более чем 
в футе от меня. Осторожно освободившись от одеяла, я сделал два быстрых взмаха 
кулаком, чтобы оглушить краснокожих. Я связал их по рукам и ногам теми же 
ремнями, которые минуту назад стягивали мое тело, отрезал от одеяла два куска, 
сунул часовым в рот кляпы и оглянулся в поисках моего верного жеребца. Чубарый, 
как и в прошлую ночь, бродил поблизости.
Я встал и потянулся. Боже, какое же это блаженство — размять хотя бы 
несколькими движениями застывшее тело, разогнать кровь по жилам! Как только я 
почувствовал, что силы возвращаются ко мне, я снова лег на землю и пополз от 
вигвама к вигваму. В стойбище было тихо, и я без помех добрался до жилища 
молодого вождя, но, когда моя рука уже протянулась к пологу входа, слева от 
меня послышался легкий шорох. Я отдернул руку и прислушался. Шорох перешел в 
звук шагов, и кто-то остановился напротив меня у входа, не замечая моего 
присутствия.
— Темный Волос! — тихим шепотом позвал я.
— Сэки-Лата! — откликнулась она.
Я встал во весь рост.
— Почему ты не в вигваме? — спросил я.
— Вигвам пуст. Я не хочу, чтобы потом меня или сестру обвинили в том, что мы 
помогли бежать тебе. Моя сестра больна, и за ней нужен уход, поэтому я взяла ее 
в вигвам отца.
Ее женская хитрость потрясла меня.
— Мое оружие там же?
— Да. Там же, что и днем.
— А где лежат ружья?
— Под ложем Пиды. У Сэки-Латы есть конь?
— Мой жеребец ждет меня у дерева смерти. Ты была ко мне очень добра, я многим 
тебе обязан. Спасибо.
— Сэки-Лата добр ко всем людям, мне хотелось бы, чтобы все были такими же, как 
он. Ты когда-нибудь вернешься к нам?
— Думаю, что да. Я вернусь вместе с Пидой, который станет моим другом и братом.
— Ты едешь за ним? Не говори ему ничего про меня. О том, что я сделала, не 
должен знать никто, кроме моей сестры.
— Ты сделала для меня очень много. Благодарю тебя, — сказал я, взяв ее за руку
— Пусть твой побег будет удачен. Мне пора идти.
Девушка исчезла в темноте. Я стоял неподвижно, прислушиваясь к удаляющимся 
шагам. Краснокожий ребенок с добрым сердцем! Я вошел в вигвам, в котором, как 
уже знал, никого не было, нашел на ощупь ложе Пиды, а под ним — ружья, 
завернутые в одеяла. Револьверы, нож и седло были там, где я видел их днем. Не 
прошло и пяти минут, как я уже снова стоял под деревом смерти и седлал моего 
коня. Когда все было готово, я склонился над стражниками и заметил, что они уже 
пришли в себя.
— Счастье отвернулось от воинов кайова. Им никогда не видеть Олд Шеттерхэнда у 
столба пыток, — сказал я тихо. — Я уезжаю следом за Пидой, чтобы помочь ему 
схватить Сантэра. Может быть, я вернусь к вам вместе с ним. Передайте старому 
вождю, что он может не беспокоиться за сына: я буду защищать его и вести себя с 
ним как с другом и братом. Сыновья и дочери кайова были добры ко мне, 
поблагодарите их за меня и скажите, что я навсегда сохраню их в своем сердце. 
Хуг! Я все сказал!
Я взял чубарого под уздцы и повел за собой. Я не решился вскочить ему на спину 
там же, в стойбище, из опасения, что топот разбудит кого-нибудь из индейцев. 
Удалившись на несколько сот шагов от стойбища, я с удовольствием сел в седло, 
которое, как самонадеянно утверждали кайова, никогда не будет служить мне.
Мой путь лежал на юг. В темноте я не мог различить следов Сантэра и гнавшихся 
за ним кайова, но на этот раз они мне и не были нужны. Было совсем ни к чему