— Уфф! Уфф! — хором воскликнули стражники. — Он разорвал ремни! — и они 
кинулись ко мне.
— Пустите меня! — кричал я. — Я не собираюсь бежать, я хочу поймать Сантэра!
Мои крики всполошили все стойбище. Со всех сторон ко мне бежали мужчины, и 
каждый считал своим долгом схватить меня и удержать, что не составляло труда, 
так как мои ноги все еще были связаны. Множество рук протянулось ко мне, меня 
подняли и снова прислонили к дереву. В ярости я раздавал удары направо и налево,
 несколько краснокожих упало тут же без чувств, но в конце концов меня снова 
связали.
Индейцы стояли вокруг, потирая ушибленные мною места, и с удивлением 
разглядывали меня. Они не сердились на меня, нет. Все их внимание было 
приковано к обрывкам ремня, которые они рассматривали и передавали из рук в 
руки.
— Уфф! Уфф! Он разорвал ремень… Бизону не сорваться с такой привязи…
Ярость моя проходила, и я начал чувствовать боль: прежде чем лопнуть, ремень 
разрезал мне мышцы чуть ли не до кости.
— Почему вы стоите здесь? — пытался я перекричать гул голосов. — Разве вы не 
поняли, что я сказал? Сантэр обокрал Пиду! Скорее садитесь на коней и догоните 
его!
Как и следовало ожидать, никто из них не послушался меня. Наконец появился 
человек поумнее остальных — Одно Перо. Перед ним расступились, он подошел ко 
мне и спросил, что случилось. Я рассказал.
— Ты утверждаешь, что Сантэр похитил говорящие бумаги Виннету? — спрашивал он, 
не понимая причины моего волнения.
— Да! Ты ведь сам слышал, как старый вождь приказал Пиде хранить их!
— В таком случае мы должны спросить Тангуа, что нам делать. Он вождь, и ему 
решать.
— Спрашивайте же! Только поскорее!
Но Одно Перо не спешил. Он все еще колебался, рассматривал порванный мной 
ремень, покачивал головой и приговаривал:
— Уфф! Ему не зря дали имя Сэки-Лата. И такой воин должен умереть! Почему он не 
краснокожий, почему он не кайова, а бледнолицый!
Посетовав на цвет моей кожи, он наконец-то ушел, унося с собой обрывки ремня. 
Все, кроме моих стражников, последовали за ним.
С огромным нетерпением и беспокойством я ожидал, когда десяток-другой 
краснокожих помчится в погоню за вором. Но, к моему огорчению, я не видел даже 
намека на какие-либо приготовления. Жизнь стойбища вошла в свое спокойное и 
размеренное русло. Я был взбешен до предела и попросил моих стражников узнать, 
что же происходит. Так как они не могли отойти от меня ни на минуту, то 
окликнули проходившего мимо воина, и тот сообщил, что Тангуа не поверил в 
недобрые намерения Сантэра, сказал, что тот, наверное, уехал на охоту и скоро 
вернется.
В ярости я скрежетал зубами так, что караульщики испуганно поглядывали на меня. 
Вполне возможно, что мне снова удалось бы разорвать ремни, несмотря на боль в 
изрезанных руках, но зачем? Разве я мог исправить то, что случилось? Следовало 
смириться с судьбой, и в конце концов я успокоился, если не внутренне, то, по 
крайней мере, внешне. Однако во мне созрело решение использовать малейшую 
возможность для побега, даже если это будет сопряжено с невероятными 
трудностями я опасностями.
Так прошло часа три, когда вдруг до меня долетел пронзительный женский крик. Я 
посмотрел туда, откуда он доносился, и увидел Какхо-Ото, бегущую к вигваму отца.
 Она исчезла за пологом, но через минуту снова выскочила наружу, теперь в 
сопровождении Одного Пера. Все, кто оказался рядом, побежали за ними. Произошло 
что-то из ряда вон выходящее.
Через пять минут снова появился Одно Перо и побежал прямиком ко мне. Он 
остановился и второпях даже не позаботился о том, чтобы принять степенный и 
важный вид. Не в силах сдерживать свои чувства, он не сказал, а воскликнул:
— Сэки-Лата умеет все! Может он вылечить человека?
— Да, — ответил я в надежде, что меня проводят к больному и хотя бы на время 
снимут путы.
— Можешь ли ты воскресить умершего?
— Кто умер?
— Моя дочь.
— Твоя дочь? Темный Волос? — переспросил я испуганно и удивленно, так как 
несколько минут назад видел ее бегущей по стойбищу.
— Нет, ее сестра, скво молодого вождя Пиды. Наш шаман говорит, что она умерла. 
Ее убил Сантэр. Сэки-Лата пойдет со мной, чтобы вернуть ей жизнь?
— Ведите меня к ней.
Меня отвязали от дерева и сняли путы с ног, однако не полностью — так, что я 
мог шагать мелкими шажками, и повели через все стойбище к вигваму Пиды. Семеня 
в окружении индейцев, я мысленно радовался удачному стечению обстоятельств — 
меня вели к вигваму Пиды, в котором хранилось мое оружие. У входа толпились 
краснокожие. Они уважительно расступились, давая мне проход.
Одно Перо ввел меня внутрь жилища. На одеялах лежала молодая женщина, рядом с 
ней сидела Какхо-Ото и уродливого вида старик. Это был шаман племени.
Увидев нас, шаман и Темный Волос встали. Я быстрым взглядом окинул все 
помещение. Слева от входа лежало мое седло и попона, на одной из жердей висели 
мои револьверы и нож. Читатель может себе представить, как мне хотелось 
добраться до собственного оружия.
— Сэки-Лата посмотрит на умершую и скажет, может ли он ее оживить, — требовал и