намерении и с хмурым и скорбным взглядом бессильно и беспомощно стояла, как и 
ее спутники, оцепеневшим зрителем процесса разрушения.
— Солдат не должен растрачивать слова в бесполезных сетованиях, — заметил 
незнакомец, сложив руки, как тот, кто сознает, что человек не в силах больше 
ничего сделать. — Кроме того, скажу вам, жаль, что те, которые возводили вон ту 
линию частокола, не подумали об использовании рва.
— Я соберу работниц у колодцев, — сказала Руфь.
— Это нам не поможет. Стрелы их достанут, к тому же смертные не смогут долго 
выдерживать жар этой пылающей печи. Видишь, бревна уже дымятся и чернеют от ее 
прожорливого огня.
Незнакомец еще продолжал говорить, когда небольшой дрожащий язык пламени 
заиграл в углах частокола, находившихся ближе всего к горящей опоре. Стихия 
затрепетала волнообразной линией по краям накалившегося дерева, а потом 
охватила всю поверхность бревен от их более широкого основания до заостренной 
верхушки. Словно то был сигнал к сокрушению всего и вся, пламя вспыхнуло в 
десятках мест одновременно, а затем распространилось по всей длине частокола со 
стороны пожара. Победный вопль разнесся по полям, и туча стрел, нацеленных 
точно на укрепления, возвестила о злобном нетерпении тех, что смотрели, как 
усиливается пожар.
— Нас загонят в блокгауз, — сказал Контент. — Собери своих женщин, Руфь, и 
быстро подготовь все для отступления в последнее убежище.
— Иду. А ты не рискуй жизнью в тщетном усилии задержать огонь. У нас еще будет 
время сделать все, что требуется для нашей безопасности.
— Не знаю, — торопливо заметил незнакомец. — Атака приобретает новый поворот.
Руфь остановилась. Взглянув вверх, она увидела предмет, породивший это 
замечание. Небольшой и яркий шар взвился со стороны полей и, описав дугу в 
воздухе, пролетел над их головами и упал на деревянную кровлю здания, 
составлявшего часть квадрата, который образовывал внутренний двор. То был полет 
стрелы, выпущенной из лука с далекого расстояния, чей путь обозначился длинным 
хвостом света, летевшим вслед за ней, словно сверкающий метеор. Эта пылающая 
стрела была послана с хладнокровным и выверенным расчетом. Она упала на горючий 
материал, который воспламенялся почти так же легко, как ружейный порох, и глаз 
едва успевал проследить за ее падением, а яркое пламя уже растекалось по 
раскаленной крыше.
— Еще и битва за наши дома! — воскликнул Контент, но рука незнакомца твердо 
легла на его плечо. В это мгновение дюжина таких же похожих на метеоры шаров 
взмыла в воздух и упала во множестве различных мест на уже наполовину 
подожженное скопление зданий. Дальнейшие усилия были бы бесполезны. Оставив 
надежду спасти свою собственность, все стали думать теперь о безопасности людей.

Руфь оправилась от кратковременного шока и поспешила исполнить свою хорошо 
знакомую обязанность. Затем наступили минуты напряженных усилий, пока женщины 
перетаскивали все необходимое для жизни и не припасенное в блокгаузе заранее в 
свою маленькую цитадель. Яркий свет, проникавший в самые темные переходы между 
строениями, не позволял делать это незаметно. Вопль призвал их врагов к новой 
атаке. Стрелы густо заполнили воздух, и важные обязанности невозможно было 
выполнить без риска, которому в какой-то мере подвергались все, передвигаясь 
сюда и туда, нагруженные необходимыми вещами. Однако сгущающийся дым служил до 
некоторой степени заслоном, и вскоре Контент получил долгожданное известие, что 
он может дать своим молодым людям команду отступить от частокола. Раковина 
прогудела нужный сигнал, и, прежде чем у врага было время понять его значение 
или воспользоваться тем, что укрепления остались без защитников, все люди 
внутри них невредимыми достигли дверей блокгауза. Все же спешки и сумятицы было 
больше, чем того требовала их безопасность. Однако те, кому это было поручено, 
энергично заняли места у бойниц и стояли в готовности обрушить огонь на любого, 
кто дерзнул бы подойти на расстояние выстрела, в то время как некоторые еще 
задержались во дворе проследить, чтобы ничто необходимое для сопротивления или 
для безопасности людей не было забыто. Руфь была первой в этом деле и теперь 
стояла, прижав ладони к вискам, как человек, у которого голова идет кругом от 
собственных усилий.
— Наш павший друг! — сказала она. — Разве мы бросим его останки на растерзание 
дикарям?
— Конечно нет. Дадли, твою руку! Мы отнесем тело вниз. Ба! Смерть поразила еще 
одного из наших.
Тревога, с которой Контент сделал это открытие, быстро дошла до каждого, кто 
его услышал. Было совершенно очевидно по очертаниям простыни, что под ее 
складками лежат два тела. Обеспокоенные и быстрые взгляды перебегали с лица на 
лицо, чтобы выяснить, кого недосчитались. А затем, сознавая риск дальнейшей 
задержки, Контент поднял простыню, чтобы наверняка развеять все сомнения. 
Первым медленно и осторожно было открыто тело павшего жителя пограничья. Но 
даже самые крепкие среди зрителей отпрянули в ужасе, когда его лишенная волос и 
пахнущая кровью голова доказала, что рука дикаря исполнила свою безжалостную 
волю над беспомощным телом.
— Второй! — с усилием выговорила Руфь, и лишь когда ее муж уже наполовину снял 
простыню, она успела произнести: — Берегись второго!
Предостережение было небесполезным, ибо простыня с силой заколыхалась, 
приподнявшись под рукой Контента, и угрюмый индеец прыгнул в самый центр 
оцепенелой группы. Широко размахивая вокруг себя рукой, сжимающей оружие, 
дикарь прорвался сквозь расступившийся круг и, издавая устрашающий вопль своего 
племени, неистово ринулся в открытую дверь главного жилого здания, чтобы