Сказав это и не слушая дальше рассказ Ибена Дадли, старый Марк Хиткоут встал и, 
выпрямившись по обычаю людей своей секты, предался молитве. Серьезная и 
напуганная, но глубоко доверчивая община последовала его примеру. Губы 
Пуританина разомкнулись, готовясь произнести первые слова, когда низкая 
дрожащая нота, похожая на ту, что производит духовой инструмент, прозвучала 
снаружи и достигла места, где собралось семейство. Раковина висела наготове у 
задних ворот, чтобы ею мог воспользоваться член семейства, которого случай или 
работа задержат позже обычного часа, когда ворота запирали. Судя по тому, 
откуда исходила эта помеха и по ее характеру, у ворот явно стоял человек, 
претендующий, чтобы его впустили. Реакция аудитории была всеобщей и мгновенной. 
Несмотря на недавний диалог, молодые люди невольно стали искать свое оружие, а 
дрожащие женщины сгрудились вместе, подобно стаду трепещущих и пугливых олених.
— Это, несомненно, сигнал снаружи! — заметил наконец Контент, подождав, пока 
звук замер в углах здания. — Какой-нибудь охотник сбился с дороги и просит 
гостеприимства.
Ибен Дадли покачал головой, как человек, который не согласен. Но, схватив, как 
и все остальные юноши, свой мушкет, он стоял так же, как прочие, в 
нерешительности, в какую сторону направиться. Трудно сказать, как долго могла 
продолжаться эта нерешительность, если бы не последовали повторные сигналы. 
Человек снаружи оказался слишком нетерпеливым, чтобы терять много времени. 
Раковина снова протрубила, и с гораздо большим эффектом, чем прежде. Звук был 
продолжительнее, громче и смелее, чем тот, что в первый раз проник сквозь стены 
жилища, прозвучав в воздухе в полную силу и сочно, словно губы к раковине 
приложил человек, хорошо напрактиковавшийся в использовании инструмента.
Контент вряд ли бы осмелился не подчиниться приказу, исходящему от отца, даже 
если бы он не отвечал его собственным намерениям. Но тут же в голове его 
родилось необходимое решение, и он приготовился дать знак Дадли и Рейбену
Рингу следовать за собой, когда Пуританин приказал ему посмотреть, в чем дело. 
Подав знак остальному семейству оставаться на своих местах и вооружившись 
мушкетом, в тот день не раз опробованным с определенной целью, он направился к 
задним воротам, уже так часто упоминавшимся.
— Кто трубит у моих ворот? — вопросил Контент, когда он и его спутники достигли 
места под прикрытием низкой земляной насыпи, воздвигнутой специально ради 
контроля над входом. — Кто просит защиты у мирного семейства в этот ночной час?
— Человек, нуждающийся в том, о чем просит, иначе он не потревожил бы твой 
покой, — был ответ. — Открой задние ворота, мастер Хиткоут, без боязни; это 
брат по вере, живущий по тем же законам и молящий о благодеянии.
— Снаружи вправду христианин, — сказал Контент, спеша к задним воротам, которые 
он, не медля ни минуты, широко распахнул со словами: «Входи, во имя Господа, и 
добро пожаловать к тому, что мы можем предложить».
Высокий и судя по походке грузный человек, облаченный в одежду для верховой 
езды, поклонился в ответ на приветствие и тотчас прошел под низкой притолокой. 
Все взоры были пристально устремлены на незнакомца, который, одолев короткий 
подъем, остановился, пока молодые люди по приказанию своего хозяина тщательно и 
внимательно снова задвигали засовы ворот. Когда засовы и запоры были водворены 
на свои места, Контент присоединился к гостю и, сделав еще одну бесполезную 
попытку разглядеть его фигуру при слабом свете, падавшем от звезд, сказал в 
своей мягкой и спокойной манере:
— Ты, должно быть, сильно нуждаешься в тепле и пище. Расстояние от этой долины 
до ближайшего жилья изнурительно, и тот, кто его проделал в такое время, как 
это, вероятно, находится на пределе сил. Идем и воспользуйся тем, что мы можем 
предложить, так же свободно, как будто это твое.
Хотя незнакомец не проявил того нетерпения, какое, как, видимо, думал наследник 
Виш-Тон-Виша, человек в подобной ситуации имел все основания испытывать, 
приглашенный таким образом, он не стал медлить. Однако когда он шел вслед за 
хозяином, то шагал неторопливо и с достоинством, а раз или два, когда хозяин 
замедлил шаг, чтобы сделать мимоходом какое-нибудь замечание из вежливости, не 
выказывал особого рвения пускаться в извинения, которые выражали бы искреннюю 
благодарность человека, совершившего далекое путешествие в ненастное время года 
и по дороге, где ни жилье, ни безопасность не располагали к отдыху.
— Здесь ты найдешь тепло и гостеприимство мирных людей, — продолжал Контент, 
вводя гостя в центр группы лиц, на которых читался страх. — Немного погодя 
добавятся и другие вещи для твоего удобства.
Очутившись под ярким светом и столь многочисленными любопытными и удивленными 
взглядами, какое-то мгновение незнакомец помедлил в нерешительности. Затем, 
спокойно шагнув вперед, сбросил с плеч короткую куртку для верховой езды, тесно 
облегавшую его фигуру, и обнаружил суровый взгляд, угрюмые черты и атлетический 
облик человека, незадолго до того переступившего порог Виш-Тон-Виша без особого 
предупреждения и также таинственно покинувшего его.
Пуританин поднялся навстречу посетителю со спокойной и серьезной любезностью. 
Но явный, неподдельный и необычный интерес мелькнул на его обычно бесстрастном 
лице, когда, едва черты гостя открылись взгляду, он узнал человека, шедшего ему 
навстречу.
— Марк Хиткоут, я пришел к тебе. Не важно, много или мало прошло времени, как 
ты получил вести от меня. Дела последнего времени требуют не откладывать 
надолго разговор о том, что я должен тебе предложить.
Несмотря на исключительный характер и неожиданность удивления, которое 
обнаружил ветеран Марк, оно длилось достаточно долго, чтобы его сумели заметить 
любопытствующие взгляды, жадно пожиравшие все происходящее. Затем к нему 
мгновенно вернулась сдержанная и характерная манера, вообще отличавшая его