— Могиканин, к чему вашим юношам спешить? Мой скальп станет скальпом большого 
вождя завтра. Они не снимут два, если убьют своего пленника сейчас.
— Неужели Конанчет кое-что забыл, что он не готов?
— Сахем, он всегда готов… но… — он сделал паузу и проговорил нетвердым голосом: 
— Разве могиканин живет один?
— Сколько солнечных восходов просит наррагансет?
— Один. Когда тень той сосны укажет на ручей, Конанчет будет готов. Он встанет 
тогда в тени с пустыми руками.
— Ступай! — сказал Ункас с достоинством. — Я услышал слова сагамора.
Конанчет повернулся, быстро прошел сквозь молчаливую толпу, и вскоре его фигура 
пропала в окружающем лесу.



ГЛАВА XXXI


Так обнажите грудь.

«Венецианский купец»
125


Следующая ночь выдалась ненастной и печальной. Стояло почти полнолуние, но в 
небе виднелось только то место, где располагалась луна, так как плывшая по 
воздуху завеса тумана лишь временами разрывалась, позволяя коротким проблескам 
мерцающего света упасть на сцену внизу. Юго-западный ветер скорее со стоном, 
чем со вздохом, пронизывал лес, и бывали моменты, когда его порывы усиливались 
до того, что казалось, будто каждый лист — это язык и каждое низкорослое 
растение наделено даром речи. За исключением этих впечатляющих и отнюдь не 
неприятных природных звуков в деревне Виш-Тон-Виш и вокруг нее царил 
торжественный покой. За час до момента, когда мы возвращаемся к событиям 
легенды, солнце село в лесу по соседству и большинство простых и трудолюбивых 
обитателей селения уже отдыхало.
Однако огни еще светились во многих окнах «Дома Хиткоутов», как на языке этой 
местности прозвали жилище Пуританина. В конторских помещениях шла обычная 
оживленная деловая жизнь, а в верхних помещениях дома, как обычно, все было 
спокойно. Только на его террасе можно было видеть одинокого человека. То был 
молодой Марк Хиткоут, в нетерпении меривший шагами длинную и узкую галерею, 
словно досадуя на какую-то помеху его намерениям.
Беспокойство молодого человека длилось недолго, ибо он провел не так уж много 
минут на своем посту, когда дверь отворилась и две легкие фигуры робко 
выскользнули из дома.
— Ты пришла не одна, Марта, — заметил юноша с некоторым недовольством. — Я же 
говорил тебе, что дело, о котором я должен рассказать, только для твоих ушей.
— Это наша Руфь. Ты же знаешь, Марк, что ее нельзя оставлять одну, потому что 
мы боимся, как бы она не вернулась в лес. Она похожа на плохо прирученную 
олениху, способную умчаться прочь при первом хорошо знакомом звуке из леса. Я и 
теперь боюсь, что мы далеки друг от друга.
— Не бойся ничего. Моя сестра обожает своего ребенка и не думает о бегстве. Как 
видишь, я здесь, чтобы помешать ей, будь у нее такое намерение. А теперь говори 
откровенно, Марта, и скажи искренне, действительно ли визиты кавалера из 
Хартфорда нравятся тебе меньше, чем думает большинство твоих подруг?
— То, что я говорила, остается в силе.
— Однако ты можешь сожалеть об этом.
— Я не отношу антипатию, которую могу испытывать к молодому человеку, к числу 
своих слабостей. Я слишком счастлива здесь, в этой семье, чтобы желать покинуть 
ее. А вот наша сестра… Смотри! Какой-то человек разговаривает с ней в эту 
минуту, Марк!
— Это всего лишь дурачок, — ответил молодой человек, устремляя взгляд на другой 
конец террасы. — Они часто беседуют друг с другом. Уиттал только что вернулся 
из леса, где очень любит бродить час или два каждый вечер. Ты говорила, что 
теперь наша сестра…
— У меня нет особого желания поменять место жительства.
— Тогда почему не остаться с нами навсегда, Марта?
— Слышишь? — прервала его собеседница, догадываясь о том, что услышит, и с 
непостоянством человеческой натуры уклоняясь от того самого объяснения, которое 
больше всего желала услышать. — Тсс! Какое-то движение. Ах! Руфь и Уиттал 
убежали!
— Они ищут какую-нибудь забаву для ребенка. Они возле наружных построек. Так 
почему бы не воспользоваться правом остаться навсегда…
— Не может быть, Марк! — воскликнула девушка, вырвав свою руку из его. — Они 
убежали!
Марк неохотно выпустил ее руку и прошел к месту, где сидела его сестра. Ее и 
вправду не было, хотя прошло несколько минут, прежде чем даже Марта всерьез 
поверила, что та исчезла, не намереваясь вернуться. Взволнованность обоих 
направила поиск не в том направлении и сделала его неуверенным. Возможно, 
тайное удовольствие продолжить беседу хотя бы в этой иносказательной манере 
помешало им вовремя поднять тревогу. Когда же такой момент наступил, было 
слишком поздно. Обследовали поля, тщательно обыскали сады и наружные постройки