где встает солнце, в тот самый миг, когда его слышат краснокожие, живущие за 
Великими озерами и близ гор у захода солнца. Это громкий голос, и горе тому, 
кто про это забудет. Голос Маниту обращен к людям с кожей различного цвета, ко 
всем людям, племенам и народам.

Братья, есть поверье, будто существует один Маниту для сауков и другой для 
оджибвеев, один Маниту для краснокожих и другой для бледнолицых, но оно лжет. В 
этом мы равны: один Великий Дух всех нас сотворил, всех нас направляет, милует 
и наказывает. Он может отвести индейцу Вечные охотничьи угодья
note 134
в одном месте, а бледнолицему рай — в другом, так как знает, что обычаи у них 
различные и то, что нравится охотнику, никогда не понравится торговцу; а что 
нравится торговцу, никогда не понравится охотнику. Маниту подумал об этом и 
отвел разные места для душ хороших людей, каким бы цветом кожи они ни обладали. 
Поступил ли он так же с душами плохих людей? Думаю, что нет. По мне, так лучше, 
чтоб они жили скопом и мучили друг друга. Плохой бледнолицый и плохой 
краснокожий никогда не уживутся рядом. Думаю, Маниту поселил их души вместе.

Братья, если Маниту в ином мире держит хороших бледнолицых и хороших 
краснокожих отдельно, то что заставляет их сходиться вместе в этой жизни? Если 
он в ином мире держит вместе духов плохих людей любого цвета кожи, то зачем они 
до времени соединяются здесь? Плохим душам не должно быть места на земле. Это 
неверно. Об этом следует подумать.
Братья, я сказал; теперь желает говорить этот бледнолицый, я обещал ему, что вы 
выслушаете его слова. Когда он скажет, я скажу еще кое-что. А сейчас слушайте 
чужеземца. Он знахарь у бледнолицых и утверждает, что должен сообщить нашему 
народу большой секрет, а когда он сообщит, сообщу свой секрет я. Но выслушать 
его следует лишь детям Красной глины, когда никого другого не будет поблизости.
Предварив таким образом выступление миссионера, Питер вежливо уселся на место, 
вызвав некоторое разочарование у своих последователей, смешанное с 
любопытством: всем хотелось узнать, что может сказать знахарь-проповедник в 
такой ответственный час. Краснокожие, живущие в районе Великих озер, издавна 
свыклись с миссионерами, и не исключено, что религиозные традиции этой части 
индейцев если не сложились целиком под влиянием последних, то, во всяком случае,
 содержат немало заимствований, ибо первыми из белых в эту часть континента 
проникли, насколько известно, иезуиты, несшие перед собой вместо флага крест 
как символ мира. Ох уж этот символ! Подумать только, что кто-то способен 
настолько отождествлять собственные измышления с открывшейся миру истиной, что 
считает подобный символ уместным абсолютно всегда и везде, хотя человеку вообще 
не пристало заимствовать из арсенала символов, обрядов и церемоний ничего 
такого, что взывает к его чувствам. За иезуитами последовали менее педантичные 
в исполнении обрядов и менее навязчивые проповедники из Соединенных Штатов 
Америки, которые всего несколькими годами раньше пережили революцию. Есть 
основания полагать, что Дух Божий больше или меньше, но сопутствовал и тем и 
другим, ибо все они проявляли жертвенность и рвение, хотя и сейчас их почти 
двухвековой напряженный труд увенчался всего лишь надеждой, что когда-нибудь, в 
отдаленном будущем, он принесет свои плоды. Однако в то время, к которому 
относится наш рассказ, уже было достаточно много известно о миссионерах вообще 
и их взглядах в частности, так что Совет в какой-то мере был подготовлен к 
предстоявшему выступлению.
Пастор Аминь, общаясь в годы проповедничества с индейцами, усвоил некоторые их 
привычки, научился, в частности, сохранять подчеркнутое спокойствие и чувство 
собственного достоинства; он обрел также манеру выражаться, как и они, 
напыщенным языком.
— Дети мои, — так начал он свое выступление, уверенный в том, что в столь 
великий момент ему следует держаться отеческого тона, — как вам сказал только 
что Питер, Дух Божий среди вас. Христианам известно, что Бог обещал всегда быть 
со своим народом, и я готов поклясться, что вижу в этом кругу лица, хорошо 
знакомые мне по совместным молебнам в давно минувшие дни. Если ваши души и не 
прониклись еще любовью к Богу, это все равно не убивает питаемой мною надежды 
на то, что вы поднимете крест и возгласите имя Спасителя. Но не для того я этой 
ночью явился сюда с Питером. Я здесь для того, чтобы представить вам важнейший 
факт, коий соблаговолило открыть мне Провидение в награду за многотрудные мои 
изыскания в области библейской мифологии. Это предание — а краснокожим любы 
предания, — это предание касается вашей истории, и рассказ о нем усладит ваши 
сердца, поелику вы услышите, какую особую заботу о вашем народе и племенах и 
любовь к ним проявлял Великий Дух. Когда мои дети повелят мне говорить, я скажу.

И, умудренный опытом общения с индейцами, миссионер сел на свое место, ожидая, 
чтобы Совет подал ему знак, означающий просьбу продолжить рассказ. Пастор 
впервые решился предать широкой гласности свою излюбленную теорию «потерянных 
племен». Стоит человеку по-настоящему увлечься какой-нибудь необычной идеей из 
области религии, политической экономии, морали, политики, да из любой, и он уже 
не видит перед собой ничего, кроме этой доктрины, зато ее готов в любое время 
дня и ночи излагать, толковать, пропагандировать и развивать дальше. А ведь в 
основе христианства лежат две великие догмы, настолько простые, что каждому 
доступно их понять и проникнуться их истиной. Они учат нас любить Бога, а 
следовательно, повиноваться Ему и возлюбить ближнего как самого себя. Понимая 
их, каждый видит, что они справедливы и равнозначны призыву к моральному 
смирению. Эти божественные заповеди позволяют нам постигнуть самую суть веры,