многочисленных врагов. Кто не станет обижаться на случайные предположения 
такого рода, тот знает, насколько он сильнее прочих в этом деле. А горячие 
головы из твоего народа порой лишь от одного полунамека на боязнь приходят в 
сильнейшее возмущение, и все лишь потому, что внутренний голос им подсказывает 
шепотом, что они на такое чувство способны. Я сказал все, что хотел, чиппева.
— Не знаю, не понимаю, что ты говоришь. Говорю тебе, я нет бояться, вот и все.
— Ты не понимаешь, а я понимаю: нет нужды всегда быть твердым как стальной 
капкан, индей. Что до меня, то я боюсь, когда на то есть причина, но скажу в 
свое оправдание, что обращаюсь в бегство, лишь узрев опасность своими глазами.
 — Здесь бортник сделал паузу, и какое-то время путники шли молча. Возобновив 
разговор, он добавил со значением: — Хотя должен признать, что опасность можно 
не только зритъ своими глазами, но и слышать ушами. Звук рожка, к примеру, — ты 
знаешь, о чем я говорю, — встревожил меня куда больше, чем я хотел бы показать 
Дороти и милому Цветику.
— Всегда лучше, если скво знать, скво порой помогать не хуже, чем воин. Ты, 
Бурдон, прав — того рожка надо бояться.
— Ага! Раз ты так говоришь, Быстрокрылый, значит, тебе кое-что известно по 
этому поводу?
— Слышал его, как слышали все. Уши есть, почему не слушать, а?
— Ну, судя по твоим словам и по тому, как ты их произнес, тебе известно больше. 
А не ты ли сам трубил в рожок, чиппева?
— Я его не трогал, — холодно возразил индеец. — Хотел спать, трубить не хотел.
— А на кого ты тогда думаешь? На Питера?
— И Питер не трогай тоже. Лежал рядом со мной, когда рожок трубил.
— Рад это слышать, Быстрокрылый, искренне рад, ибо, если говорить начистоту, 
этот непонятный индей без роду и племени не внушает мне особого доверия, вот я 
и подумал, не он ли это поднялся с постели и воспользовался рожком.
— Не трогай его, совсем не трогай. Он крепко спать, когда звучать рожок. А 
зачем Питер здесь, на прогалинах, знаешь, а? Ты знаешь?
— Я знаю лишь то, что он сказал мне сам. По его словам, в нескольких милях 
отсюда соберется большой Совет всех краснокожих, что живут в прериях. Он ждет 
назначенного дня, чтобы свести счеты с одним из вождей. Это так, чиппева?
— Да, это правда. А зачем Совет собираться курить трубку вокруг костра, знаешь, 
а? Ты знаешь?
— Нет, не знаю, но очень хотел бы узнать от тебя, Быстрокрылый. Может, племена 
желают этой встречи, чтобы определиться, на чью сторону они встанут в этой 
войне?
— А вот нисколько. Племена и так хорошо знать, какую сторону они встать. 
Получили послание и пояс-вампум от Великого Отца в Канаде, и почти все индеи 
только и думать, как получать скальп янки. Так, только так.
— Тогда я не представляю себе, что может решать совет. А Питер, по-моему, ждет 
от него важных решений. Это заметно по тому, с каким видом и каким тоном он 
говорит о Совете костра, когда о нем заходит речь.
— Питер очень сильно хотеть там сидеть. Он уже курил свой трубка на много-много 
Совет костра.
— А ты собираешься присутствовать на этом Совете индейцев из прерий? — 
поинтересовался бортник как можно более равнодушно.
Но индеец, моментально оглянувшись, бросил на него пристальный взгляд, словно 
желая убедиться, действительно ли его спутник стал жертвой хитрости загадочного 
Оноа. Тут же спохватившись, что до определенного времени ему не следует 
делиться с бортником всеми имеющимися у него сведениями, он поспешно отвел 
глаза в сторону, продолжая шагать вперед, и уклонился от прямого ответа.
— Не знаю, — сказал он. — Охотник никогда не знать. Вождь хочет иметь оленину,
 — значит, охотник должен охотиться. Как скво в вигваме у белолицего — работает,
 все время работает — метет-метет — стряпает-стряпает — еще работает, и не 
знать, когда конец. Так и охотник охотиться-охотиться-охотиться.
— А значит, чиппева как скво в поселке краснокожего тоже. И она мотыжит-мотыжит 
— копает-копает — носит-носит — и сама не знает, когда сможет сесть передохнуть.

— Да, — холодно кивнув, ответил Быстрокрылый, не замедляя шаг. — Со скво это 
все верно, она для того и создана — работать на воина, варить ему обед. 
Бледнолицый слишком носится со своей скво.
— Если судить по твоим словам об их участи, то это не так. Если наши скво 
никогда не могут сделать всю свою работу, то вряд ли мы так уж с ними носимся. 
А где держит свою скво Питер?
— Не знаю, — ответил чиппева. — И никто не знать. Даже не знаю, где его племя.
— И это при том, что он пользуется таким влиянием! Очень странно. Как случилось,
 что о нем слышали все краснокожие, и те, что близко, и те, что далеко?

На этот вопрос Быстрокрылый не ответил. Он сам настолько подпал под влияние 
Питера, что опасался выболтать больше, чем позволяла осторожность. А между тем 
ему было очень хорошо известно, каков главный замысел, вынашиваемый этим 
таинственным вождем, — извести всю белую расу до последнего человека и вернуть 
краснокожим их исконные права, — но некоторые причины мешали Быстрокрылому всей 
душой, а следовательно, и действиями, поддержать сей план. Прежде всего, он 
находился на дружеской ноге с «янки», от которых видел много хорошего и ничего 
дурного; далее, люди племени или полуплемени, к которому принадлежал 
Быстрокрылый, начиная еще со времени заключения мира, то есть с восемьдесят 
третьего года
note 132