то остальные соберутся в дорогу гораздо раньше, чем он выкопает свое хранилище 
меда. Поэтому было решено, что все, кроме него, переправятся тем временем через 
реку и погрузят скудное имущество Гершома. Но когда каноэ были готовы отчалить, 
Быстрокрылого Голубя нигде не было, и Питер отправился без него. Бурдон не 
видел своего друга до тех пор, пока лодки не удалились к противоположному 
берегу; лишь тогда тот подошел к бортнику, уселся на поваленном дереве и с 
любопытством следил, как Бурдон пытается спрятать свой товар, не предлагая, 
однако, своей помощи. Бортник прекрасно понимал отвращение индейского воина к 
любой работе, не связанной с его воинскими подвигами, так что его не слишком 
удивила эта позиция равнодушного наблюдателя. Пока работа шла своим чередом, 
между ними завязалась дружеская беседа.
— А я было подумал, Быстрокрылый, что ты отправился на прогалины раньше нас, — 
заметил Бурдон. — Этот безродный старый индей здорово всполошился, когда ты 
исчез; я думаю, он хотел, чтобы ты помог грузить мебель на каноэ.
— На то есть скво — ему годится лучше.
— Выходит, ты готов спихнуть эту веселую работку на Марджери и Долли?
— А почему нет? Обе скво — обе знают свое дело. Их дело — работа на воина.
— Значит, ты скрылся, чтобы старый Питер не заставил тебя делать дело, 
недостойное мужчины?
— Скрылся от потаватоми — держусь подальше — не потерять скальп, лучше возьму 
их скальпы.
— Но Питер сказал, что все потаватоми ушли и мы можем больше их не опасаться; а 
наш колдун-богомол уверяет, что словам Питера можно верить.
— А он хороший колдун, а? Ты думаешь, он много-много знает, а?
— Ну, этого я тебе не могу сказать, Быстрокрылый; хотя и сам я только что 
побывал колдуном, но все же у нас с пастором Аминь разные приходы.
Произнося эти слова, бортник укладывал в тайник последние горшки с медом; потом,
 поднявшись, он рассмеялся от всего сердца, вспоминая события прошлой ночи, 
которые, как видно, развеселили его, хотя остальные участники, возможно, ничего 
веселого в этом не видели.

— Если ты колдун, можешь сказать, кто Питер? Виннебаго, сиу
note 116
, фокс, оджибвей, один из Шести Наций — все говорят, что его не знают. Колдун 
должен знать, кто он, а?

— Не такой уж я колдун, чтобы ответить на твой вопрос, Быстрокрылый. Ты мне дай 
какое-нибудь маленькое дельце, вроде поиска Источника Виски, тут я в грязь 
лицом не ударю, не хуже любого другого искателя Источников Виски на все 
пограничье; а вот насчет Питера скажу — ничего я в нем не понимаю. За что это 
его зовут Питером Скальпом во всех гарнизонах, если он такой распрекрасный 
индей? А, чиппева?
— Ты спрашивал — ты отвечай. Я не знаю, может, за то, что он снял очень много 
скальпов. Говорят, он берет все, сколько может, — еще говорят, что не берет.
— Да ведь и ты берешь все скальпы, какие можешь, Быстрокрылый; а раз для тебя 
это хорошо, то и для Питера не так уж дурно.
— Не беру скальп друга. Когда ты слышал, чтобы Быстрокрылый снял скальп с друга,
 а?
— Ничего подобного я не слышал; и надеюсь, никогда не услышу. Но разве ты 
слышал, что Питер способен на такое коварство?
— Может, и не способен, потому что у него нет друзей-бледнолицых. Лучше 
берегись этого человека!
— Да я и сам так думаю, чиппева, хотя капрал и пастор души в нем не чают. Когда 
я спросил пастора Аминь, как это он решился связаться с человеком, заслужившим 
такое прозвище, он мне ответил, что это всего лишь имя и Питер не тронул 
волоска на голове человека, не то что скальпы снимать, и что от самой юности у 
него совершенно иудейские привычки. Священник верит в Питера не меньше, чем в 
свою религию; не поручусь, что не больше.
— Не важно — всегда лучше бледнолицему верить бледнолицым, а индею — индеям. 
Это, пожалуй, самое лучшее.
— Как бы то ни было, тебе я доверяю, Быстрокрылый; и до сих пор ты мне не 
изменил!
Чиппева бросил на бортника такой многозначительный взгляд, что тот не на шутку 
встревожился. Этот взгляд Бурдон запомнил на много дней, и опасения, 
пробудившиеся в ту минуту, мучили его долго. До этого утра между ними были 
самые доверительные отношения; но в этом взгляде мелькнул проблеск дикой 
ненависти. Неужели чиппева изменил свое к нему отношение? И не связана ли эта 
перемена в его взглядах и чувствах с появлением Питера? Все эти подозрения 
пронеслись в голове Бурдона, пока он заканчивал свой тайник; и ему было горько 
их испытывать. Однако обстоятельства не позволяли изменить принятые планы, и 
через несколько минут оба уже были в каноэ и направлялись в сторону 
противоположного берега.
Питер обошелся достаточно честно со своими спутниками. Потаватоми действительно 
бесследно скрылись, и Гершом повел капрала к тому месту, где было припрятано 
его добро, и оба были настолько уверены в своей безопасности, что даже оставили 
оружие в лодке. Так обстояли дела, когда Бурдон достиг северного берега. 
Молодой человек вздрогнул, когда его взгляд упал на винтовки; но, осмотревшись, 
решил, что нет никаких особых причин, которые помешали бы оставить их на 
минуту-другую.
После того как бортник припрятал весь свой мед, каноэ его осталось почти пустым,