они тоже красные. И этого достаточно для меня. Их предки никогда не могли быть 
бледнолицыми, иначе на детях были бы белые пятна. А их нет.
Воронье Перо говорил о потерянных евреях. Меня это не удивило. По-моему, так 
все бледнолицые — потерянные. Бросают свои места охоты и идут на чужие. Инд ей 
так не поступают. Потаватоми не убивают оленей айова, а оттава — оленей 
меномини. Каждое племя знает, где его дичь. А все потому, что они не потерянные.
 Мой бледнолицый отец желает мне добра. Он проделал долгий трудный путь, чтобы 
рассказать нам о своем Маниту. За это я ему благодарен. Я благодарен всем, кто 
желает мне добра. А тем, кто желает мне зла, я наношу удар сзади. Таков обычай 
у нас, у индеев. Я не хочу обижать знахаря-пастора, потому что он, думаю я, 
желает мне добра, а не зла. Но закон у него странный. Закон велит быть добрым к 
тем, кто причиняет тебе вред. Краснокожие не признают такого закона. Это плохой 
закон. Я не удивляюсь, что племена, жившие по такому закону, потерялись. Они не 
умеют отличать своих врагов от друзей. Они не знают, с кого надо снимать скальп.
 А что это за воин, который не может найти, с кого бы ему снять скальп? Нет, 
такой закон превратит в женщин храбрейших из храбрых на всех прогалинах или в 
прериях. Он, может, и хорош для евреев, которые потерялись, но для индеев, 
которые знают, по каким тропам ходить, он плох. Пусть скажет другой. Эта 
краткая декларация по вопросу, столь недавно поднятому в Совете, вызвала у 
слушателей огромное удовлетворение. Все присутствующие явно предпочитали быть 
краснокожими, знающими, где они находятся, чем бледнолицыми, сбившимися с пути 
и заблудившимися. Незнание дороги — бесчестие для американского дикаря, и он 
никогда не согласится признать, что этим пороком страдает та часть большой 
человеческой семьи, к коей он принадлежит. Слова о том, что янки «потерялись» и 
с тех пор блуждают невесть где, усладили слух большинства сидевших в круге 
вождей и невероятно повысили ораторскую репутацию Дубового Сука, попавшего, 
можно сказать, точно в яблочко.
Воцарилась долгая томительная пауза, в продолжение которой трубка мира сделала 
не один круг. Прошло не менее получаса после выступления Дубового Сука, прежде 
чем Питер поднялся со своего места. К этому моменту слушатели уже сгорали от 
нетерпения и любопытства. Они понимали, что раз Питер так долго колеблется и 
размышляет, никак не решаясь заговорить, то для этого должна быть причина 
чрезвычайной важности. И когда таинственный вождь, великий сниматель скальпов, 
встал, чтобы раскрыть рот и сказать свое слово, слушатели замерли, пожирая 
Питера глазами. Он, однако, встав, еще какое-то время осматривался вокруг себя 
молча, словно желая окончательно собраться с мыслями, прежде чем доверить их 
языку.
— Что есть земля? — вопросил Питер, и в мертвой тишине его низкий гортанный 
голос донесся даже до самого отдаленного из слушателей, внимавших ему с 
восхищением и любопытством. — Земля — это одна равнина, сливающаяся с другой; 
реки, следующие друг за другом; озера, следующие друг за другом; и 
замечательные леса, вроде бы без конца и края, отданные людям для жизни в них. 
Великий Дух разделил эти бескрайние земли между всеми людьми, предоставив 
каждому народу свой участок для охоты. А людей он покрасил в разные цвета. 
Любимцев своих — в красный, ибо таков цвет и его кожи. На краску для менее 
любимых детей своих он поскупился — они красные только местами. Нелюбимых же 
Великий Дух макнул в черную краску, и они стали чернокожими. Таких цветов 
бывают люди. Может, встречаются и иные, но я их не видел. А говорят, что 
встречаются. Увижу, тоже буду знать.
Братья, весь этот разговор о потерянных племенах — глупый разговор. Мы не 
потерялись. Мы знаем, где мы находимся, и знаем, откуда пришли янки на горе нам.
 Мой брат говорил хорошо. Если кто и потерялся, то это янки. Янки и есть евреи, 
которые потерялись. Близится время, когда они будут найдены, и тогда они снова 
обратятся взорами к восходящему солнцу. А пока что они так давно смотрят на 
заходящее солнце, что лишились способности ясно различать предметы. Слишком 
долго смотреть в одну точку нехорошо. Янки так долго смотрели на наши охотничьи 
угодья, что у них потемнело в глазах. Охотничьи угодья они видят, а воинов, что 
на них, замечают не всех. Но со временем они научатся их считать.
Братья, сотворив человека, Великий Дух поставил его на землю и велел жить на 
ней. Наши легенды по-разному говорят о том, из чего он его сделал. Некоторые 
утверждают, что из глины и что, направляясь в Вечные охотничьи угодья, где его 
ждет непреходящее блаженство, человек снова становится глиной. Я не берусь 
сказать, так ли это, потому что не знаю. Нехорошо говорить то, о чем мы не 
знаем, правда это или нет.
Я хочу говорить только правду. Но вот что мы знаем: если воин умирает и мы 
кладем его в землю, а много лет спустя приходим на это место, то не находим 
ничего, кроме костей. Все остальное исчезает. А от стариков я слышал, что со 
временем и костей не найти. Так бывает с деревьями; и с людьми, видно, 
происходит то же. С людьми, но не с охотничьими угодьями. Они даны нам навечно.
Братья, вы все знаете, зачем мы собрались в этой прерии: чтобы сосчитать 
бледнолицых и подумать, как сделать так, чтобы их стало поменьше. Сейчас для 
этого самое подходящее время. Они вырыли топор войны и пошли друг на друга; а 
когда краснокожий слышит о скальпах, снятых с бледнолицых, сердце его радуется. 
Я не думаю, что наш Отец из Канады больше нам друг, чем Великий янки дядя Сэм. 
Правда, Отец из Канады дает нам больше пороха, одеял и томагавков, чем янки, но 
ведь все это делается для того, чтобы мы сражались на его стороне. И мы будем 
сражаться на его стороне. Потому что янки — наши враги. Мы будем сражаться 
против его врагов, которые нам тоже враги.
Братья, нам пора подумать о наших детях. Один мудрый вождь однажды рассказал 
мне, сколько зим тому назад среди краснокожих появился первый бледнолицый. Это