доводилось слышать о высоком мастерстве людей, занимающихся охотой на пчел, 
несколько раз он сам встречался с бортниками, но лично на столь необыкновенной 
церемонии присутствовал впервые! Если бы Бурдон просто поймал пчелу, дал ей 
насосаться меду, выпустил на волю и последовал за ней к ее улью, все было бы 
настолько понятно, что не требовало бы объяснений. Но Питер, слишком умный и 
наблюдательный, не мог не заметить, что Бурдону требовалось сделать значительно 
больше. Если предположить, что последняя пчела, как и две на утреннем сеансе, 
полетела к рощице, то в какой ее части следует бортнику искать дерево с ульем? 
Питера, как и всех краснокожих, смущало нахождение утла, под которым 
пересекаются траектории полета пчел. Ибо для этой операции требовался некий 
запас знаний и навыков, намного превышавший уровень представлений индейцев. Это 
обычное для нас явление. Милостивый Творец наделил человека силами, 
способностями и принципами для понимания всего, что он видит и что его окружает.
 Тем не менее человек крайне медленно, шаг за шагом использует их для познания 
своей среды, и то по мере возникновения у него надобности — когда ему 
необходимо научиться извлекать из нее пользу. Такова, очевидно, воля Провидения,
 которое открывает нам тайны природы лишь постепенно, с тем чтобы овладение ими 
соответствовало Его мудрым предначертаниям. Счастлив тот, кто проникся этой 
истиной. И трижды счастливы государства, осознающие, что подлинный прогресс 
осуществим только на основе бесспорных принципов, при соблюдении величайшей 
осмотрительности! Намерение создать новые нравственные устои ошибочно 
теоретически, а на практике может привести к опасным последствиям.
Мы уже упоминали о том, что кровожадные намерения Питера претерпели внезапные 
изменения. За то время, что он жил бок о бок с Марджери, ее покладистый 
характер, безыскусность, доброта и женственность, не говоря уже о красоте, 
постепенно смягчили непреклонного дикаря и расположили к девушке. Это никоим 
образом не было проявлением слабости, а явилось лишь следствием действия 
божественного начала, заложенного в каждого из нас. Спокойный серьезный тон, 
которым Марджери выразила свой протест против ущемления прав индейцев, довершил 
ее победу; это означало, что со стороны великого вождя ей ничто не угрожало. 
Однако, как ни странно, но и Питер, при всем его огромном влиянии, не мог бы 
поручиться за жизнь человека, даже пользующегося его расположением. Своим 
красноречием, непримиримостью, страстным желанием мести он так раскалил своих 
последователей, что остудить их пыл было бы нелегко. Ему и раньше лишь с 
большим трудом удавалось несколько раз отговорить самых молодых и горячих 
вождей от того, чтобы немедленно снять скальпы с находящихся в их власти людей; 
и его главным доводом тогда было обещание увеличить число предполагаемых жертв. 
Так как же он может теперь предложить уменьшить его? Тем более что, судя по 
обстановке, в ближайшем будущем вряд ли поблизости появятся новые белые вопреки 
его ожиданиям. А ведь костер Совета вскоре закончится, и никакие уговоры не 
заставят вождей разойтись, не добавив к своим трофеям скальпы бледнолицых, 
присутствующих среди тех, кто принял решение покончить с их расой.
Колдовство бортника, судьба Марджери — Питеру было о чем задуматься. Пока 
молодые люди свежевали убитых медведей и готовились к пиршеству, он в 
одиночестве расхаживал поодаль с видом человека, целиком занятого исключительно 
своими мыслями, не имеющими ничего общего с происходящим вокруг. Его не 
отвлекли от них даже последующие операции Бурдона, который нашел дерево с ульем,
 повалил его и раздал мед индейцам. Великий Совет с участием всех 
присутствующих должен был состояться в тот самый день, притом тут же, в Круглой 
прерии, и Питеру надлежало, до того как разожгут костер и вожди сойдутся для 
решения главного вопроса, определить свою линию поведения.
Между тем Бурдон, повалив дерево и распределив мед между индейцами, очень 
возвысился в глазах тех, кто получил часть его добычи. Можно подумать, что идею 
собственности человек всасывает с молоком матери, недаром же каждый из нас, при 
любых условиях существования, убежден в своем естественном праве на 
собственность. Естественного, в полном смысле этого слова, в нем, вероятно, нет 
ничего, но оно настолько переплетается с правами, дарованными нам от природы, 
что становится неотъемлемой частью человеческой натуры. Нет сомнений в том, что 
от степени защищенности этого права зависят все блага цивилизации, которыми мы 
пользуемся. Ну кто бы стал производить больше, чем нужно для удовлетворения его 
личных нужд, не будучи уверен в том, что получит соответствующее 
вознаграждение? Американские дикари недвусмысленно признают право собственности 
на одежду и прочее личное имущество; охотничьи угодья принадлежат всему племени,
 поля иногда тоже, но вигвам, оружие, звериные шкуры — и для домашнего 
употребления, и для продажи, — часто лошади и прочая движимость являются 
частным достоянием индивидуума. И это право собственности почитается 
американскими индейцами столь священным, что ни один из тех, кто стоял рядом с 
Бурдоном, пока тот рубил дерево и извлекал из его дупла мед, не смел и 
помышлять, чтобы полакомиться сладким веществом, пока не получил 
соответствующего предложения от законного владельца. При такой сдержанности и 
уважении, питаемом ими к непререкаемому принципу частной собственности, индейцы 
не могли не восхититься щедростью Бурдона, который направо и налево раздавал 
столь ценный продукт. Себе он не оставил ни капли, понимая, что все равно не 
сумеет его вывезти. Да что мед, он был бы счастлив, счастлив как никогда, если 
бы ему удалось вызволить Марджери, не опасаясь дурных последствий, угрожающих 
реально или существующих лишь в его воображении.
Итак, популярность бортника среди воинов быстро росла, особенно среди любителей 
покушать: верный путь к сердцу человека ведет через его желудок, который 
первенствует среди остальных органов нашего тела, включая и мозг. Питер зорким 
глазом подметил все эти изменения, и, надо сказать, с удовольствием; не говоря