| |
возможности взрыва человеческих страстей, какие часто случаются среди
невежественных людей. И не имеет значения, где происходит дело — в столице
какой-нибудь древней европейской монархии или в дебрях Америки, — импульсы
срабатывают одинаково. Вот свергнут монарх, а виновники этого деяния подчас еще
и не знают, кого хотели бы посадить на его место; одни пускают в ход
смертоносное ружье, другие — не менее грозное оружие — томагавк, но и те и эти
равно руководствуются не столько общепризнанными в нашем обществе законами
поведения, сколько велениями дьявола. Сознавая все это, Бурдон не доверялся
видимому настолько, чтобы хоть на миг утратить необходимую с его точки зрения
бдительность.
Бортник не долго искал подходящее для установки его снаряжения место. Оно
должно было отвечать основному требованию — изобиловать сильно пахнущими
цветами, между которыми бы вились с жужжанием тысячи пчел, высасывающих из
венчиков драгоценный нектар. Кроме того, ему не следовало слишком удаляться от
окружающего прерию леса, в одном из дерев которого, по его расчетам, находился
улей. Выбрав участок, Бурдон расставил легкий деревянный треножник собственной
работы, принесенный капралом, а на нем разложил необходимые ему предметы.
Мы не станем повторять полное описание всего процесса добычи меда, приведенное
нами в начальных главах, а коснемся лишь тех его моментов, которые имеют
непосредственное отношение к нашему повествованию. Как только Бурдон начал
готовиться к работе, вожди окружили его тесным кольцом и, затаив дыхание,
пожирали глазами каждое его движение. Они все слышали о бледнолицых, умеющих
охотиться за пчелами, многие даже знали понаслышке о Бурдоне, но ни одному не
доводилось видеть бортника в деле. Это может показаться читателю странным —
ведь индейцы коренные обитатели лесов. Но мы уже имели случай сообщить на
страницах нашей повести, что добыча меда вышеописанным способом предполагает
элементарное умение делать расчеты, коего лишены краснокожие. Если они и
находят мед, то в результате благоприятного стечения каких-либо случайных
обстоятельств, а не посредством хорошо продуманной наперед упорной работы,
благодаря которой бортник за несколько недель запасает достаточно меда для себя
и всех своих соседей.
Ни у одного фокусника во всем мире не было, наверное такой благодарной
аудитории, как у Бурдона, расставлявшего принесенную подставку и
раскладывавшего на ней свои орудия труда. Все мрачные темные физиономии были
повернуты в его сторону, внимательные сверкающие глаза провожали каждое его
движение. Когда Бурдон выставил деревянное блюдо с пчелиными сотами, в передних
рядах зрителей раздался шепот одобрения: вожди решили, что Бурдон собирается
делать мед с помощью меда. Появление бокала было встречено с большим удивлением
— ведь половина присутствующих никогда не видела такого предмета домашнего
обихода. Многие из них, разумеется, будучи вождями, посещали и английские, и
американские «гарнизоны» на северо-западе страны, многие, но далеко не все, а
из тех, кто посещал, даже не у каждого десятого сложилось ясное представление о
назначении самых простых вещей, составляющих неотъемлемую принадлежность
цивилизованной жизни. Поэтому все предметы, извлекаемые из бочоночка Бурдоном,
такие обыденные, такие для нас привычные, вызывали у вождей тайное изумление,
которое они, однако, никак не выказывали.
Бурдон вскоре покончил с приготовлениями и начал осматриваться в поисках
подходящей пчелы. Пчел было великое множество, особенно на белом клевере,
который является уроженцем Америки
note 139
и растет повсюду, где его не забивает трава. Но изобилие насекомых, как это
обычно бывает, затрудняло выбор, а наш герой был привередлив. Наконец он накрыл
бокалом и пленил маленькую пчелку, уже насосавшуюся нектара. Проделал он эту
операцию так близко от индейцев, что они все до одного хорошо ее видели. И,
надо сказать, к их любопытству добавилось недоумение: неужели бледнолицые могут
заставить пчел выдать тайну их ульев, с тем чтобы вытеснить из лесов всех пчел
и завладеть их медом, как ранее изгнали индейцев с их земель, а земли
присвоили? Таково было направление мыслей многих вождей в это утро, хотя все
они наблюдали за церемонией в полном безмолвии, не обмениваясь мнениями.
Бурдон посадил плененную пчелу на соты, сверху накрыл ее бокалом, а бокал —
своей шапкой, с которой индейцы не спускали глаз — простодушные дети лесов и
прерий были уверены, что пчела появится, как только шапка будет снята. Спустя
несколько минут пчела «обосновалась» на новом месте, и Бурдон убрал не только
шапку, но и бокал. И тут впервые после начала церемонии он заговорил,
обратившись к Питеру.
— Если «Лишенный племени» будет глядеть внимательно, — сказал Бурдон, — он
заметит, что пчела вскоре взлетит. Она наполняется медом, а как наполнится…
Вот! Вот! Она хочет подняться! Поднялась! Полетела! Смотри, она кружит над
подставкой, словно хочет запомнить это место, а потом вернуться к нему, — и
вот! Улетела!
Пчела действительно полетела, по обычаю пчел, совершенно прямо, как летит
стрела, выпущенная из лука. Изо всех собравшихся только сам бортник и Марджери
смогли проследить глазами за траекторией полета насекомого. Большинство
зрителей потеряли ее из виду еще когда она кружилась над подставкой, но и
остальные решили, что пчела растворилась в воздухе. Иначе обстояло дело с
Бурдоном и Марджери. Он видел пчелу по привычке, она же — благодаря зоркому
глазу, напряженной внимательности и горячему желанию не пропустить ничего из
того, что ей показывал для ее развлечения или образования Бурдон. Насекомое
|
|
