аролонгов  было  захвачено  простым
декретом президента Оранжевой республики,  а  его  гражданам  объявили,  что
отныне они должны повиноваться законам и обычаям большого государства.
   Буры всегда жестоко обращались с людьми черной  расы,  поэтому  баролонги
покинули  землю  своих  предков  и  переселились  в  Базутоленд,  английское
владение, входящее в состав Капской колонии.
   Здесь   вполне   уместно   провести   печальную   аналогию   между   этим
насильственным захватом бурами  беззащитного  народа  и  той  завоевательной
войной, которую вела теперь против них самих Англия и которая,  несмотря  на
все жертвы буров, привела к порабощению их родины.
   Но довольно философии, перейдем к фактам.
   В настоящее  время  Таба-Нгу,  покинутый  своими  исконными  обитателями,
превратился в жалкое селение с небольшим количеством  негритянских  хижин  и
населенных белыми ферм. От прежнего величия древней столицы остались  только
огромные водоемы дождевой воды, удовлетворявшие  некогда  потребности  всего
населения  и  его  бесчисленных   стад.   Это   были   сооружения   поистине
циклопических* размеров.
   Их возводят обычно в степи, у самого выхода из  ущелья  или  между  двумя
холмами. Они представляют собой очень прочные водяные бассейны,  огражденные
с  трех  сторон  каменными  стенами,  обмазанными  глиной.  Четвертая  стена
отсутствует, чтобы вода во время сезона дождей могла  свободно  приливать  в
бассейны.
   Это настоящие пруды, всегда наполненные чистой и свежей водой.  Благодаря
им город Таба-Нгу стал важным стратегическим пунктом.
   Бассейны  находятся  между  городами  Блумфонтейном  и  Ледибрандом,   на
расстоянии  семидесяти  километров  от  обоих  городов.  Стратегическое   их
значение было так велико, что англичане поспешили овладеть ими еще до  того,
как вошли в столицу Оранжевой республики.
   Поражение генерала Кронье повлекло за собой, как известно, снятие блокады
с Кимберли и Ледисмита. Теперь лорд Робертс получил полную  возможность,  не
заботясь о флангах, сосредоточить свои  войска  для  вторжения  в  Оранжевую
республику с востока и с запада. Буры, отступавшие очень поспешно, не успели
даже взорвать водохранилище, а бдительность, с какой охраняли его англичане,
исключала возможность какого бы то ни было покушения на него.
   Охрана водоемов состояла из двух эскадронов улан, двух батальонов  драгун
и одной артиллерийской батареи. Это были довольно  внушительные  силы,  если
даже не считать проходящих мимо полков, которые ежедневно  располагались  на
привал у водопоя.
   Часовые,  расставленные  друг  от  друга   на   расстоянии   досягаемости
человеческого голоса и постоянно шагавшие вдоль вековых стен  водохранилища,
за которыми  поблескивала  на  солнце  вода,  не  разрешали  приближаться  к
бассейнам сколько-нибудь подозрительным людям.
   Однако окрестным фермерам англичане  разрешили  по-прежнему  поить  здесь
скот, - разумеется, не по душевной доброте своей, ибо  англичане  ничего  не
делают без расчета.
   Расчет на сей раз заключался в том, что у фермеров было пять-шесть  сотен
дойных  коров  (упряжные  быки  находились  в  военных   обозах),   дававших
превосходное молоко, из которого крестьянки сбивали вкусное масло.  А  этими
продуктами, как  известно,  особенно  любили  полакомиться  уланы,  драгуны,
артиллеристы, да и волонтеры английской армии не  прочь  были  их  отведать.
Скот мог пригодиться также и на случай голода.  Вот  почему  пастухам  с  их
стадами был открыт свободный доступ к бассейнам
   Все мужчины, и молодые и старые, ушли на войну, и скот на водопой  гоняли
женщины. Да и дело-то было  нехитрое:  послушные  животные  прекрасно  знали
дорогу и шли не задерживаясь.
   В тот день, о котором пойдет наш рассказ, три молодые крестьянки пригнали
сюда сотни полторы коров. Впереди, рядом с телкой, на ошейнике которой висел
бронзовый колокольчик, шествовала крепко сбитая белокурая девушка в чепчике,
похожем на голландский. На руке у нее висела большая  корзина.  За  ней  шла
другая - живая смуглянка в  невообразимой  соломенной  шляпке  с  поблекшими
искусственными розами. Как и первая, она шла, скромно опустив глаза, но было
заметно, что это давалось ей нелегко.
   У нее на руке висела точно такая же корзина, как, впрочем, и  у  третьей,
худенькой, неловкой, почти жалкой на вид девушки.
   К первой погонщице подошел уланский сержант, поклонился ей  с  утонченной
изысканностью гарнизонного вояки и отпустил банальную любезность.
   Девушка остановилась как вкопанная, не моргнув глазом, даже  не  взглянув
на унтер-офицера, немая и равнодушная к нему и его словам.
   В то же время капрал обратился ко второй погонщице, а  один  из  солдат-к
третьей. Результат тот же:  ни  взгляда,  ни  слова,  ни  движения!  Солдаты
расхохотались, а сержант воскликнул:
   - Настоящие дикарки! Бог мой, до чего же они  глупы!  -  и  уже  серьезно
добавил: - Я вижу вас здесь впервые, красотка и в