ший  его
фельд-корнет.
   -  Сейчас  мне  больше  нужна,  пожалуй,  простая  сидел-ка*,  -  ответил
Сорви-голова, бледный, как полотно,  но  сумевший  еще  найти  в  себе  силы
шутить.
   Наконец  они  подъехали  к  большой  палатке,  над   которой   развевался
национальный флаг. Через открытые полы ее было видно, что она полна пароду.
   -  Вот  мы  и  приехали,  -  сказал  фельд-корнет.  Сорви-голова,  сделав
отчаянное усилие, сам слез с коня и твердой поступью,  но  с  искаженным  от
боли лицом приблизился к генералу. Отдавая правой рукой честь,
   Сорви-голова левой протянул ему обагренный кровью  конверт  и,  не  успев
ничего сказать, даже не вскрикнув, тяжело  рухнул  навзничь.  Очевидно,  это
последнее усилие окончательно подорвало его силы.
   - Отнесите этого храброго мальчика в больницу.  -  взволнованно  приказал
Жубер. - И пусть о нем заботятся, как обо мне самом.
   Жана   уложили   на   носилки,   и   дружеские   руки   с    бесконечными
предосторожностями понесли его в ближайший госпиталь.
   Через полчаса Сорви-голова пришел в себя. Едва открыв глаза, он тотчас же
узнал очки, добрую улыбку я воркотню своего друга, доктора Тромпа.
   - Ну конечно, это я, мой дорогой Сорви-голова! Я -  Тромп,  по  профессии
целитель. "Тромп - обманите смерть"*, как вы  однажды  удачно  выразились...
Надеюсь провести ее и на сей раз.
   - Так, значит, я серьезно ранен? И не  скоро  смогу  снова  сражаться?  -
встревожился Сорви-голова.
   - Очень серьезно! Пробита верхушка легкого. Пуля ли-метфорд, не так ли?..
Она попала вам в спину и вышла через грудь. Как вы  знаете,  эта  английская
пуля - весьма гуманное существо.  Но  тем  не  менее,  несмотря  на  все  ее
человеколюбие, я просто теряюсь в догадках, как могли вы добраться сюда?  Вы
молодец, мой мальчик, настоящий герой!.. Герой  дня!  Сейчас  все  в  лагере
только о вас и говорят. Да это и неудивительно.
   - Значит, доктор, вы уверены, что я выживу?
   - Вполне! Но пока вам надо молчать  и  отбросить  от  себя  все  тревоги.
Животное существование, и ничего больше! Старайтесь  даже  не  думать  -  и,
увидите, все пойдет как по маслу.
   - Еще одно только слово, доктор! Что с подорванным поездом?
   - Поезд взят англичанами, оставшиеся в живых люди захвачены в плен.
   - Бедный Фанфан! - вздохнул Сорви-голова. Доктор Тромп, с  обычным  своим
искусством перевязав Жана, дал  ему  успокоительного,  и  наш  герой  заснул
крепким сном.
   Время бежало. Наступила ночь, потом утро, а Сорви-голова все  еще  крепко
спал. Его разбудил шум: где-то рядом спорили.
   - Убирайся вон, черномазый! - кричал на кого-то санитар.
   - Не уйду!.. Мне надо с ним повидаться.
   - А, не уйдешь? Так на тебе, получай!..- и санитар замахнулся палкой.
   Но тут негр заговорил довольно странным для африканца языком:
   - Отстань, чертов дуралей!.. Он сразу узнает меня, если только жив...
   И, не обращая внимания на санитара, негр затянул марш Молокососов.
   - Фанфан! Да это же Фанфан! - радостно закричал Сорви-голова.
   Санитар пытался было помешать Фанфану войти, но тот, услыхав голос друга,
с ловкостью заправского Гавро-ша  дал  санитару  подножку,  от  которой  тот
растянулся на полу, а сам вихрем влетел в госпитальную палатку и подскочил к
койке Жана Грандье, который ждал его с распростертыми объятиями.
   Перед раненым предстал какой-то черный человечек, вращавший белками глаз.
От него нестерпимо несло запахом машинного масла и колесной мази.
   Сорви-голова так и затрясся от неудержимого смеха. А обрадованный  Фанфан
воскликнул:
   - Ну, если раненый хохочет, значит, наполовину уже  здоров.  Да,  хозяин,
это я! Ты жив, я свободен. Мы счастливы!. Пойду умыться. Потом  обнимемся  и
поболтаем.
   - Нет, Фанфан, нет! Постой! Расскажи только, как тебе  удалось  выбраться
оттуда?
   - Ты же сказал мне: "Выкручивайся", вот я  и  выкрутился...  Когда  уланы
подошли, чтобы подцепить нас, я пробрался к углю и вывалялся в нем с  головы
до пяток. Потом я навел косметику превосходной черной  краской  из  колесной
мази и  стал  негром,  настоящим  негром  самого  чудесного  черного  цвета.
Англичанишки приняли меня за кафра и называли "боем"*.  А  невеселое,  скажу
тебе, занятие - быть здесь кафром или боем. Англичане, едва увидев меня, тут
же влепили несколько здоровенных пинков сапожищами  по  задку  моей  кареты,
приговаривая:
   "Пошел прочь, мошенник!" Я, разумеется,  не  заставил  их  повторять  это
напутствие и помчался в лагерь. Там меня били за черную кожу. А  здесь  тоже
побили, да еще наврали, что ты умер. Но, как видишь, я решил сам убедиться в
этом. Теперь я с тобой. Ты жив... Молчи! Тебе нельзя говорить... Я счастлив!
Бегу мыться. Потом вернусь и буду по-братски за тобой ухаживать.

ГЛАВА 7
   Выздоровление. - Сорви-голова хочет вернуться на фронт. - Пятнадцать дней
спустя. - Битва на Спионскопе. - Луи Бота. - Наступление буров.  -  Страшная
пальба.  -   Пленники.   -   Сме