Поезд медленно тронулся и покатил. Время от  времени  он  останавливался,
свистел, пыхтел, снова трогался, и так - час за часом.
   Прошла ночь, наступил день. Молокососы проснулись, поели, попили и  снова
завалились спать. Им теперь не оставалось  ничего  другого,  как  философски
относиться к бегу времени.
   Прошел еще  день,  вернее  -  часть  дня.  Поезд  полз  все  медленнее  и
медленнее. В Трансваале пути были  загромождены  так  же  сильно,  как  и  в
Оранжевой республике.
   Кронстад. Наконец-то! Их путешествие длилось целые сутки! Сорви-голова  и
Фанфан, совсем одеревенев от неподвижности, рады  были  снова  помчаться  по
проселкам.
   Они отмахали без остановки тридцать километров На ночь  пришлось  сделать
привал. На обед - по сухарю И яблоку. А потом ночёвка на  берегу  маленького
притока Вельша, который, в свою очередь, впадает в реку Вааль,
   Встали с зарей. На завтрак опять по сухарю  и  яблоку  -  и  в  путь!  До
Бетлехема еще сто километров. Что ж, они их одолеют!
   В шесть часов  вечера  оба  Молокососа,  измученные,  вспотевшие,покрытые
красноватой пылью, были уже в Бетлехеме.
   Кронье мог гордиться своими посланцами.
   Скорей на вокзал!
   Им надавали в дорогу еды и питья и усадили в поезд,  который  должен  был
отойти через час. Утолив голод и жажду, оба друга заснули  под  мерный  стук
колес с чувством людей, хорошо исполнивших свой долг.
   От Бетлехема до последнего пункта под  Ледисмитом.  куда  доходят  поезда
буров, всего восемьдесят миль, то-есть около ста сорока восьми километров.
   Поезда идут здесь быстрее, чем на других линиях. Начальник станции уверил
их, что в три часа утра поезд проскочит через  ущелье  Ван-Реннен,  и  самая
трудная часть пути будет пройдена.
   Поезд уверенно пожирал пространство, как вдруг раздался сильный взрыв, от
которого содрогнулся и остановился на  полном  ходу  весь  состав.  Все  его
сцепления разорвались.
   Оглушенные и контуженные, Сорви-голова и Фанфан,  шатаясь,  поднялись  на
ноги. Рассветало.
   - Вот так штука!- вырвалось у маленького парижанина любимое словечко.
   На  сей  раз  "штука"  оказалась  миной,  дьявольски  отважно   и   ловко
подложенной англичанами.

   - Нас подорвали! - вне себя от  гнева  вскричал  Сорви-голова.  -  Пастух
откликнулся на песню пастушки*. А, Фанфан?
   Ущелье Ван-Реннен было давно пройдено. Состав находился между  Бестерс  и
Уолкерс Гек, далеко от позиций буров,  в  совершенно  безлюдном  месте,  где
трудно было ожидать какой-нибудь помощи.
   Правда,  вагоны  были  обиты  стальными  листами,   однако   недостаточно
толстыми, чтобы служить надежной защитой. Все же  в  известной  мере  и  эта
броня предохраняла от пуль. Охрана поезда состояла из пятидесяти решительных
людей, которые не собирались дешево отдать свою жизнь.
   Впереди локомотива буры поместили пустой вагон  и  тендер  с  углем.  Эта
мудрая предосторожность вполне оправдала себя.  Искалеченный  взрывом  вагон
полетел под откос с высоты четырех метров. Тендер свалился набок и загородил
путь паровозу, который, видимо, не  пострадал.  Третий  вагон  не  упал,  но
колеса правой стороны соскочили с рельсов и по самые оси врезались в  землю.
Следовательно, нельзя было двигаться и задним ходом.
   Положение осложнялось еще тем, что англичане,  находившиеся  в  засаде  с
обеих сторон железнодорожного полотна, открыли огонь.
   Под прикрытием ответного огня буров  машинист  полез  под  состав,  чтобы
исследовать путь.
   Авария  оказалась  значительной.  Два  отрезка  рельсов  были  вырваны  и
скрючены. Но их можно было заменить: в хвостовом  вагоне  находился  большой
запас рельсов. Самое трудное - это сбросить с пути тендер.
   Группа в несколько человек вызвалась  отправиться  на  исправление  пути;
другая группа добровольцев с тем же самоотвержением, что  и  первая,  рискуя
жизнью, полезла под третий вагон.  Выкапывая  землю  из-под  увязших  колес,
храбрецы старались свалить поврежденный вагон с насыпи.
   Все эти работы отняли много времени и стоили немало крови.
   Два бура были тяжело ранены, но они решительно от-казались от помощи:
   - Нет, нет! Спасайте оружие. А нами займетесь потом.
   Фанфан и особенно Сорви-голова не находили себе места от бешенства.
   Наконец, после получасовых усилий и потери двух  человек,  бурам  удалось
уложить и закрепить перед локомотивом новые рельсы.
   Теперь все зависело от того, сможет  ли  он  дать  задний  ход  и  отойти
немного назад. Тогда можно было бы пустить его  с  разгону,  как  таран,  на
тендер и сбросить последний под откос.
   Почти всем бурам пришлось заняться  спасением  поезда.  Естественно,  что
стрельба с их  стороны  ослабла.  Англичане  стали  смелей.  Их  кавалеристы
гарцевали на расстоянии револьверного выстрела от вагонов.
   - Опять уланы! - пробормотал Сорви-голова. Улан  было  около  сотни.  Две
трети из них спешились  и  открыли  огонь  по  бурам,  работавшим  на  пути.
Пришлось бросить работу и снова взяться за ружья. Вокруг  поезда  завязалось
настоящее сражение.
   Впервые в  жизни  Сорви-голова  благоразумно  отказался  подвергать  себя
риску. Зная, что не имеет права умереть или даже  получить  ранение  до  тех
пор, пока не передаст Жуберу пакет Кронье, он стрелял из-за прикрытия,  что,
впрочем, ничуть не отзывалось на меткости его