ишь того офицера, налево от нас?.. Да,  да,  того
самого, что взмахнул саблей.
   Офицер, о котором говорил Поль, находился на расстоянии не менее  пятисот
метров. Несмотря на это, острое зрение молодого бура уловило  даже  движение
его руки.
   Поль слегка приподнял дуло старинного ружья, секунды три  прицеливался  и
спустил курок. Раздался сильный  выстрел,  и  когда  густой  дым  рассеялся,
Сорви-голова, не отрывавший глаз от бинокля, увидел,  как  офицер  судорожно
схватился рукой за грудь, замер на секунду и грохнулся, растянувшись ничком.
   - Ужасно! - невольно вырвалось у начальника Молокососов.

   А Поль, вынув из кармана нож, сделал зарубку  на  прикладе  ружья,  затем
поднял курок, прочистил дуло и снова методично, не  торопясь,  как  охотник,
обстреливающий выводок куропаток, зарядил свой "роер".
   Засыпать  порох  из  бычьего  рога,  доставать  пулю  из  кожаной  сумки,
укладывать ее в  пропитанный  жиром  пыж,  надевать  пистон  на  затравочный
стержень - вся эта процедура кажется начальнику Молокососов слишком  долгой.
Он стреляет без передышки.
   - Двенадцатый с тех пор, как мать  принесла  мне  ружье  моего  покойного
отца, - бормочет Поль.
   - Что двенадцатый? - удивляется Сорви-голова
   - Этот офицер. Одиннадцатый номер был артиллерийский капитан...
   - Адамс! - воскликнул Сорви-голова. - Из четвертой батареи!  Так  это  ты
его убил?
   - Да. Он потешался над нами. Самые меткие стрелки не могли его достать. Я
же мигом снял его с коня.
   - Так, значит, ты ничего не знаешь? Ведь он же... это был один из палачей
твоего отца.
   У Поля вырвался звук, похожий па радостный рев.
   - А, так это был он? Тот самый бандит?.. Благодарю,  Жан!..  Ты  даже  не
представляешь, какую доставил мне радость!.. Слышишь, отец? Ты  отомщен.  Ты
страшно отомщен!
   Между тем мужественные шотландцы, охваченные  адским  ливнем  пуль,  явно
заколебались. Их шеренги, поредевшие от уничтожающего огня буров, дрогнули
   - Сомкнуться! Сомкнуть ряды! - то и дело кричали офицеры.
   Строй сомкнулся, но не двинулся с места. Человеческая волна разбилась  об
ураган снарядов.
   Еще несколько мгновений -  и  начнется  беспорядочное  отступление,  быть
может, бегство.
   Генерал Уошоп, командовавший атакой, понял грозившую им опасность.
   Это был старый вояка, отважный  и  добрый.  Солдаты  шотландской  бригады
обожали его, а он всех их знал по именам. Вся его военная  служба  прошла  в
войсках  гайлендеров  Гордона.  Он,  единственный  из  всех,   категорически
отказавшись от хаки, носил еще нарядное обмундирование гордонцев.
   Когда накануне лорд Митуэн приказал ему предпринять лобовую атаку позиций
буров, генерал Уошоп почтительно  заметил  ему,  что  подобная  задача  выше
человеческих сил. Но  Митуэн  заупрямился  так  же,  как  Уайт  в  деле  при
Ледисмите. Он недооценивал  буров,  их  твердое,  как  гранит,  несокрушимое
упорство. Он верил в победу и требовал ее во что  бы  то  ни  стало.  Уошопу
оставалось либо повиноваться, либо отдать свою шпагу.
   Отдать шпагу?.. Ни за что!
   Но повиноваться - значило идти на смерть. Хорошо!  Пусть  будет  так.  Он
сумеет достойно умереть!
   Со стоицизмом древнего  римлянина  Уошоп  отдал  последние  распоряжения,
написал жене трогательное прощальное письмо  и,  как  рыцарь  без  страха  и
упрека, повел свою бригаду па приступ.
   И вот наступил момент, когда начали сбываться его печальные предсказания.
   С фронта позиции буров оказались неодолимыми. Но все  же  -  вперед!  Еще
одно усилие, последнее, чтобы спасти воинскую честь.
   Он приподнялся на стременах и, потрясая саблей, зычным голосом крикнул:
   - Вперед,  солдаты!..  Вперед!  За  королеву!  Шотландцы,  воодушевленные
пылким призывом, ринулись на приступ.
   Пальба стала ужасной, а старый генерал,  спокойный,  как  на  параде,  не
переставал выкрикивать своим звучным голосом:
   - Вперед, храбрецы!  За  королеву!  Вперед!..  Генерал,  служивший  яркой
мишенью для самых метких стрелков бурской  армии,  казался  неуязвимым.  Его
каска была продырявлена, мундир изодран, люди вокруг него так и падали, а он
продолжал оставаться невредимым.
   По ходу битвы он очутился  в  зоне  огня  Молокососов.  Те  стреляли  без
передышки, опустошая магазины своих маузеров, и все же ни один их выстрел не
задел генерала. Но вот Поль Поттер, с изумительным хладнокровием  наводивший
на него свой "роёр", спустил курок страшного ружья, грохот которого заглушил
сухое щелканье автоматических карабинов. Генерал Уошоп, повторяя трагический
жест людей, пораженных в грудь, судорожно схватился за нее рукой,  зашатался
в седле и, скользнув на круп коня, свалился на землю, убитый наповал.
   - А-а...  еще  один!  -  радостно  воскликнул  молодой  бур.  -  Это  уже
тринадцатый!
   И он тут же нанес новую зарубку на ложе своего ружья.
   Увидев, что генерал убит, шотландцы остановились в  нерешительности.  Они
еще не отступали, но и не двигались больше вперед.
   Пальба продолжалась, все более беспощадная и  яростная.  Ряды  шотландцев
быстро редели. Уже треть всей их бригады лежали на земле убитыми и ранеными.
   - Отступать! - раздалась чья-то команда.
   Это  конец!  Англичане,