я навзничь.
   - Прощай, Патрик!.. Прощай, мой любимый!..- с усилием вымолвил он.
   Еле дышавший Патрик сквозь красный туман в залитых кровью глазах  увидел,
как упал его отец. Отчаянным  усилием  он  вырвался  из  рук  Жана  Грандье,
приподнялся на одно колено и тут заметил  юного  Поля,  ружье  которого  еще
дымилось.
   Голосом, прерывающимся от рыданий, он воскликнул:
   - Да будь ты проклят, убийца моего отца!
   - Он убил моего! - ожесточенно  возразил  юный  бур.  Но  Патрик  уже  не
слышал; кровавая пелена все гуще застилала его взор, прерывалось дыхание,  и
он упал без чувств к ногам капитана Молокососов.
   Ярость Жана Грандье мгновенно угасла. Побежденный противник был для  него
всего  лишь  страждущим  человеком,  душевные  и  физические  раны  которого
священны. Сорви-голова тотчас же кликнул санитаров.
   Они прибежали и, оказав первую помощь раненому, уложили его на носилки.
   Снова послышались жалобные стоны умирающего волынщика. Слабеющим  голосом
он звал свою мать; похолодевшими уже руками он  достал  из  кармана  еще  не
запечатанное письмо и, протянув его Полю, пробормотал:
   - Моей бедной маме... отправьте... умоляю вас...
   - Клянусь! - ответил юный бур, в глазах которого блеснули слезы.
   - Благодарю ...  -  прошептал  умирающий.  Кровь  двумя  алыми  струйками
брызнула из его пронзенной груди, на губах показалась пурпурная пена,  глаза
остекленели, и все тело содрогнулось в предсмертной конвульсии.
   - Письмо... мама... - в последний раз пробормотал он коснеющим языком.
   И, сжав кулаки, вытянулся и умер.
   На  этом  участке  борьба  окончилась  поражением   шотландцев.   Остатки
гордонцев стали поспешно отступать.
   Буры, гуманность которых, проявленная во время этой войны,  завоевала  им
всеобщую симпатию,  поспешили  оказать  помощь  раненым.  Сорви-голова  влил
Патрику в рот несколько капель спирта. Шотландец  вздрогнул,  открыл  глаза,
узнал своего противника и, прочитав у него в глазах бесконечное сострадание,
схватил его за руку и тихим, как дыхание, голосом произнес:
   - Что с отцом?
   - Пойду узнать... Сейчас вернусь.
   Сорви-голова побежал к месту сражения и,  найдя  полковника  среди  груды
тел, заметил, что тот еще  дышит.  Он  поручил  его  санитарам,  а  сам  уже
собирался вернуться к Патрику, чтобы  сообщить  ему,  что  отец  его  жив  и
надежда на его выздоровление еще не потеряна, когда  раздавшееся  поблизости
рыдание заставило его оглянуться. Он увидел Поля, который, стоя  на  коленях
возле тела волынщика, читал посмертное письмо шотландца к матери.
   - На, прочти,- сказал Поль, увидев Жана Грандье.- Как это ужасно!..
   И Сорви-голова, взяв из его рук письмо, прерывающимся от волнения голосом
прочитал:
   "Под Ледисмитом, 23 ноября 1899 г.
   Милая мамочка, сегодня не ваша очередь, сегодня я должен бы писать  отцу.
Но я не могу не писать вам, потому что какое-то  предчувствие  говорит  мне,
что это последнее мое письмо. Не понимаю, что со мной происходит; я здоров и
чувствую себя превосходно. Но прошлой ночью  я  видел  страшный  сон...  Мне
кажется, что завтра буду убит. Так тяжело на душе, и сердце  ноет...  Только
что я выходил из палатки - стоит чудная ночь. Я глядел на синее ясное  небо,
на яркую звезду над моей головой и подумал,  милая  мама,  что  она  смотрит
сейчас и на вас, и мне захотелось тоже взглянуть на вас...
   Если бы вы только знали, что здесь творится!.. На днях возле меня в окопе
упал один солдат моей роты. Он не умер сразу; осколок снаряда  попал  ему  в
живот. О, как страшно было  смотреть  на  него!..  Он  рыдал,  умоляя  врача
прикончить его, чтобы избавить от  страданий,  и  даже  сам  доктор  не  мог
удержаться, чтобы не сказать: "Воистину проклятая штука война!"
   И знаете, дорогая мама, мне очень не хотелось бы умереть такой смертью. Я
думаю, вам было бы очень больно, если бы вы  узнали  об  этом.  Я  хотел  бы
умереть побыстрее, чтобы не слишком долго страдать.
   Но будьте покойны: что бы ни случилось, я честно  исполню  свой  долг  до
конца. И хотя мне очень жаль покинуть вас, я все же счастлив, что отдал свою
жизнь за нашу королеву и Великобританию.
   Прощайте же, милая мама, крепко вас целую.
   Джемми".
   - И это я убил его! - дрожащим от слез голосом сказал  юный  бур.  -  Как
ужасно! Сердце разрывается... И все-таки где-то в глубине души  я  чувствую,
что только исполнял свой долг.
   - Верно, Поль, и ты выполнил его с честью, - ответил Сорви-голова, указав
рукою на отступавшие по всей линии английские войска.

   Королевская армия разбита. Ее потери - две тысячи  человек  и  двенадцать
пушек. Бессовестные политиканы, рыцари  разбоя  и  наживы,  развязавшие  эту
войну, могут быть довольны!
   Грохот сражения сменился мертвой тишиной. Англичане, потерпевшие еще одно
поражение,  в  беспорядке  отступили  в  Ледисмит.  Буры  укрылись  в  своих
неприступных укреплениях,  с  замечательным  искусством  возведенных  вокруг
Ледисмита. Это был своего рода укрепленный  лагерь,  охраняемый  выдвинутыми
вперед "патрулями".
   В  лагере  закипела  мирная  жизнь.  На  скорую  руку  исправляли  всякие
повреждения, чистили орудия, перевязывали раненых коней, чинили  разорванную
одежду, подлечивали раны. С  невозмутимым  спокойствием  люди  готовились  к