он  будет
растоптан безжалостным зверьем. Но у  него  хватило  еще  силы  выпрямиться,
скрестить на груди руки и с гордо поднятой головой, мужественно  повернуться
лицом навстречу уланскому взводу.
   Мысленно он простился с жизнью, которая до сих пор так улыбалась  ему,  и
послал последний привет своей сестре и своей горячо любимой родине,  которую
ему не суждено было больше увидеть.
   И когда в третий раз прозвучала команда сержанта "Вперед!" -  он  ответил
на нее возгласом:
   - Да здравствует Франция!.. Да здравствует свобода!..
   Пригнувшиеся к шеям коней  уланы  проскакала  уже.  половину  расстояния,
отделявшего их от Жана. Еще несколько секунд - и омерзительное  преступление
совершится.
   Но вдруг какой-то всадник на всем  скаку  врезался  между  уланами  и  их
жертвой. Это был один из тех  замечательных  наездников,  при  виде  которых
невольно вспоминается легенда о кентаврах*.
   Всадник поднял хлыст и повелительно выкрикнул те слова, которые с  равным
успехом заставляют атакующих остановиться, а толпу- успокоиться:
   - Стоп!.. Ни с места!..
   Увидев генерала, - ибо всадник был  английским  генералом,  -  уланы  так
круто осадили коней, что те, вздыбившись,  едва  не  опрокинулись  вместе  с
наездниками.
   Остановив своего скакуна в четырех шагах от пленника. генерал привстал на
стременах и оказался на целую голову выше смешавших свои ряды  кавалеристов.
Красный от гнева и  отчеканивая  слова,  каждое  из  которых  хлестало,  как
пощечина, он прокричал:
   - Подлецы!  Подлые  трусы,  позорящие  английский  мундир!  Какой  офицер
разрешил это гнусное дело?.. Отвечайте, сержант!
   - Майор Колвилл, - произнес Максуэл, превозмогая страх.
   - Прислать его ко мне! Немедленно! Сорви-голова окровавленной рукой отдал
честь генералу. Тот в свою очередь поднес к козырьку каски пальцы, затянутые
в  перчатку,  и,  увидев  перед  собой  мальчика,   спросил   его   невольно
смягчившимся голосом:
   - Кто вы?
   - Француз на службе бурской армии,-ответил пленник, держась  почтительно,
но с большим достоин-ством.
   - Ваше имя?
   - Жан Грандье, по прозвищу Сорви-голова, капитан разведчиков.
   - Так, значит, это  вы.и  есть  знаменитый  Брейк-нек?..  Поздравляю!  Вы
храбрец!
   - Такая похвала и к.тому. же из ваших уст, генерал... Я смущен и  горжусь
ею!
   - Вы так молоды! Право же, любого  пленника  вашего  возраста  я  тут  же
отпустил бы на свободу. Любого, да... Но  вы  слишком  опасный  противник  и
слишком много  причинили  нам  неприятностей.  Я  оставляю  вас  в  качестве
военнопленного,  но  вы  будете  пользоваться  всеми   привилегиями,   каких
заслуживает столь храбрый враг.
   Вконец  обессилевший  и  оглушенный,  Сорви-голова   с   великим   трудом
пробормотал несколько слов благодарности и тут же, страшно побледнев и мягко
осев на землю, потерял сознание.
   - Отнести этого юношу в госпиталь! - приказал генерал. - Я требую,  чтобы
о нем хорошо позаботились. Я сам присмотрю за этим. Слышали?.. А, вот и  вы,
майор Колвилл!  За  жестокую  расправу  с  военнопленным-пят  надцать  суток
строгого  ареста.  Сержант,  командовавший  "Pigsticking",  лишается  своего
звания и переводится в  рядовые  уланы.  Все  уланы  взвода  назначаются  на
пятна-дцать внеочередных полевых караулов. Вольно!

ГЛАВА 8
   В  вагоне-На  крейсере.-На  рейде  Саймонстауна-Бегство.  -  Преследуемый
акулами. - Лестница подземного хода.- Серое платье, белый передник и судки с
провизией. - Оригинальное бегство - Коттедж и англичанка. - Служанка на  все
руки.

   Капитану Сорви-голова было нанесено много ран,  но  ни  одна  из  них  не
оказалась тяжелой. После пятнадцати дней лечения в госпитале почти  все  они
зажили. Приказ спасшего его генерала строго  выполнялся,  благодаря  чему  в
течение  двух  недель  Жан  был  предметом  особого  внимания  врачей,  что,
разумеется,  немало  способствовало  его  быстрому  выздоровлению.  В   душе
поднявшегося  с  постели  Жана   навсегда   осталось   чувство   бесконечной
благодарности к великодушному джентльмену.
   Теперь в качестве военнопленного  Сорви-голова  разделял  участь  трехсот
буров, плененных в начале  осады  Ледисмита.  Присутствие  их  в  осажденном
городе пред-ставляло немалую обузу для коменданта города, ибо,  несмотря  на
бдительный надзор, буры то и дело бежали,  рискуя  жизнью.  Для  большинства
беглецов дело конча- , лось трагической смертью.  Зато  те,  кому  удавалось
ускользнуть, доставляли осаждавшим важнейшие военные сведения.
   К тому же питание пленных значительно уменьшало запасы пищи гарнизона.  И
если бы осада, как все предве-щало, затянулась, это обстоятельство неизбежно
сократило бы продолжительность сопротивления. Поэтому  выс-шее  командование
распорядилось эвакуировать всех здо-ровых военнопленных в Наталь*,  а  затем
на Капскую Землю.
   В то время кольцо окружения было еще не столь плот-ным,  и  поезда  могли
время от времени пробиваться в Дурбан.
   Хотя Колензо, наиболее важный в военном отношении пункт, и  обстреливался
бурской а