енностью осанки.
     Дружеский голос  с  явным провансальским  акцентом  звучно приветствует
его:
     --  А, Жан,  как живешь?  Э!  Мой  Сорви-голова! Катерина!  Жена! Роза,
голубка! Тото, мальчик мой, идите сюда! Смотрите! Это наш Сорви-голова!
     Это сердечное приветствие  исходит от  старого сержанта зуавов.  Лысый,
украшенный медалями, с бородой до  пояса, веселый, как  птица,  этот ветеран
африканской армии. Мариус Пинсон Буффарик, чистокровный  марселец, маркитант
первого батальона. Сомкнутые  ряды закусывающих расступились перед Жаном.  К
нему тянутся руки для пожатия, его приветствуют дружескими возгласами.
     --   Здравствуй,   Жан!  Здравствуй,  Сорвиголова!  Здравствуй,  старый
приятель!
     Его прогулка  похожа  на  триумфальное  шествие.  Чувствуется, что этот
отчаянный, дьявольски смелый зуав известен всему  полку  и популярнее любого
начальника.
     -- Ну, иди же! -- кричит Буффарик.
     -- Здравствуйте,  дядя  Буффарик!  Я очень рад видеть вас! -- успевает,
наконец, сказать Жан.
     -- Стой! Ты спас нам жизнь, всем четверым... ты для меня  самый дорогой
друг! Раз навсегда было решено, чтобы ты говорил мне на "ты'"
     Да,  это правда, и случилось два года тому назад в Кабиле. Сорви-голова
спас тяжело раненного дядю Буффарика, спас тетку Буффарик из рук целой шайки
разъяренных   арабов,  после  того,  как  она  выстрелила   из  своих  обоих
пистолетов,   спас    Розу,    поддерживающую    умирающего    старика,    и
двенадцатилетнего Тото, ружьем защищавшего своего отца.
     Да, Сорви-голова проделал все это,  что  было потом прочитано в дневном
приказе по армии. Он совершил много подобных  подвигов, и  для него это была
ходячая монета обыденной жизни, которую он не считал и забывал.
     Жан Сорви-голова -- герой второго полка зуавов -- олицетворяет собой их
веселую  неустрашимость,  безграничное  самоотвержение так же, как любовь  к
излишествам и вспышки дикой ярости и гнева.
     Бескорыстный  и  верный друг, душа нараспашку, но  порывистый, с пылкой
южной  кровью!  Тетка  Буффарик, красивая сорокалетняя эльзаска,  подходит к
Жану  с  протянутой  рукой,  за  ней  ее  дочь  Роза,  прелестная  18-летняя
блондинка.  Жан,  смущенный,  несмотря на весь  свой обычный  апломб,  робко
вытаскивает из-за  пояса  красивый  букет,  подносит его молодой  девушке  и
говорит тихим дрожащим голосом:
     -- Мадемуазель Роза, я принес цветы для вас... позволите ли вы поднести
их вам?
     -- О, с большим удовольствием, мосье Жан! -- говорит прелестное дитя, в
то время как папа Буффарик смотрит на нее и растроганным голосом бормочет:
     -- О, молодость, молодость!
     --  Ну,  Жан,  --  слышится вдруг  веселый  мальчишеский голос,  --  ты
забываешь меня в моем углу... меня, Гастона Пинсона... дитя второго полка...
барабанщика и твоего приятеля...
     -- Никогда в жизни, мой милый Тото, мой старый барабанщик!
     -- О, мне сегодня минуло четырнадцать лет!
     --  Совсем мой  портрет!  --  восклицает отец  со своим  провансальским
лиризмом и после молчания добавляет:
     -- Жан, будешь пить?
     -- С удовольствием!
     Вдруг раздается крик:
     -- Стройся! Живо!
     Солдаты вскакивают с мест, словно среди них разорвалась бомба. К лагерю
зуавов подходит пешком генерал, один, без свиты. Его узнают и кричат:
     -- Это  Боске, неустрашимый Боске!  Боске, обожаемый  солдатами!  Самый
популярный из всех  генералов африканской армии. Накануне битвы он запросто,
как  отец,  обходит дивизию,  без свиты, без штаба, без церемоний, и это еще
больше усиливает его обаяние!
     Великолепный и еще молодой солдат! Произведенный в бригадные генералы в
тридцать восемь лет,  он одиннадцать месяцев тому назад как получил дивизию,
хотя ему нет еще сорока четырех лет! Высокого  роста, великолепно сложенный,
гибкий  и деятельный, с красивой энергичной  головой, он  внушает доверие  и
симпатию. В его широком жесте, огненном взоре, в звучном гасконском  голосе,
который гремит  как раскаты грома, чувствуется великий вождь, великий знаток
человеческого сердца.
     Да, он так красив, увлекателен, смел, что вошел в пословицу: Храбр, как
Боске. И ничего банального, потому что Боске -- герой, который смущается  от
этого восторга, криков, восклицаний, виватов.
     Зуавы волнуются, поднимают руки,  бросают  в воздух свои фески и кричат
во все горло:
     -- Да здравствует Боске! Виват!
     Он хочет знать,  хорошо ли поели люди --  полные котлы и  вкусный запах
кушанья   успокаивают  его.   Проходя  мимо  Буффарика,  которого  он  знает
пятнадцать лет, Боске дружески кивает ему и говорит:
     -- Здравствуй, старик!
     Ветеран краснеет от  удовольствия и  вопит сквозь  свою  патриархальную
бороду:
     -- Да здравствует Боске!
     Когда гордый силуэт любимого генерала исчезает вдали, он добавляет:
     --  Какой человек! Как  хорошо умереть за него! А  пока выпьем  за  его
здоровье!
     Он чокается с Жаном и вдруг вскрикивает:
     -- Что это такое?
     Четверо вооруженных зуавов  с примкнутыми штыка