Петька выждал, когда Ленька заснул, и сразу же начал тихо басить в свою 
собственную тетрадь по пению, свернутую 
рупором:
		Пятнадцать человек 
-		На сундук 
мертвеца!		Ио– 
хо-хо!		И бутылка 
рому!
Ленька снова проснулся и с трепетом стал прислушиваться. Незнакомый бас с 
наслаждением выводил: 
«Ио-хо-хо!»
– Кто это? Петь, отзовись! – не на шутку испугался Ленька.

Темнота. Молчание.

– Петь, ты что-нибудь слышал, или мне 
почудилось?
Темнота. Молчание.

Ленька приложил руку к сердцу и считал удары. Все боялся, что сердце 
остановится. (А что? Был такой 
случай!)
Ленька закрыл глаза и начал хладнокровно рассуждать про 
себя:
«Это же не стены, а сплошная акустика! Не иначе, спектакль из купеческой жизни 
– у соседей по телевизору».

И чтобы окончательно успокоиться, он накрыл голову одеялом и стал громко 
разговаривать сам с 
собой:
– Вот я и говорю, уважаемый товарищ управляющий трестом маляров и штукатуров, – 
это ж не дом, а амфитеатр. Не квартира, а 
ого-го-го!
Слушая Леньку, Петька заткнул рот подушкой и пытался смеяться носом.

А Ленька все бубнил и бубнил. Наконец он затих, дыхание его стало равным, и 
Петька почувствовал, что Драмадер уснул окончательно, но не бесповоротно.

И Петька снова 
затрубил:
– Хо-хо-хо! 
Ха-ха-ха!
Ленька сразу же проснулся и в ужасе попытался позвать кого-нибудь на помощь, но 
его голос куда-то делся, будто его и не было никогда.

Завернувшись в одеяло, Ленька ящерицей юркнул под кровать.

Послышалось загадочное бульканье.

Ленька осторожно высунул голову и увидел расплывчатую белую фигуру.

Голос сразу нашелся. Да еще какой! Ленька никогда не думал, что умеет так орать.

Рядом раздался страшный звон.

А затем что-то оглушительно загрохотало в соседней комнате – это папа, спеша на 
помощь, опрокинул чугунный стул от пианино.

– Всех связали, – решил Ленька. – Пианино увозят.

Он решил ползком добраться до телефона, чтобы вызвать оперуполномоченного, но 
тут зажегся свет. В дверях стоял папа с охотничьим ружьем. Из-за его широкой 
спины выглядывала мама.

– Что? Кого? – опрашивал папа и водил незаряженной двустволкой из угла в угол.

Братья лежали под кроватями и скорбно молчали. У окна, в луже компота валялся 
«бывший» фаянсовый кувшин. (Емкость – три с половиной лит