асставили в 
здании мебель, как получился приказ заведующего: «Никого гулять не выпускать». 
Ребята приуныли, пробовали протестовать, но приказ отменен не был. А на 
следующий день законодательство республики Шкид обогатилось двумя новыми 
параграфами.

В этот день состоялось общее собрание, на которое Викниксор явился с огромной 
толстой книгой в руках.

Притихшая аудитория с испуганным видом уставилась на эту глыбу в черном 
коленкоровом переплете, а заведующий поднял книгу над головой, открыл ее и 
показал всем первый лист, на котором акварельными красками было четко 
выведено:



ЛЕТОПИСЬ 
ШКОЛЫ

ИМЕНИ 
ДОСТОЕВСКОГО


– Ребята, – торжественно начал Викниксор. – Отныне у нас будет школьная 
«Летопись». Сюда будут записываться замечания воспитанникам, все ваши проступки 
будут отмечаться здесь, в этой книге. Все провинности, все безобразия 
воспитанников будут на учете у педагогов; по книге мы будем судить о вашем 
поведении. Бойтесь попасть в «Летопись», это позорная книга, и нам неприятно 
будет открывать ее лишний раз. Однако сегодня же при вас я вынужден сделать 
первую запись.

Викниксор достал карандаш и, отчетливо произнося вслух каждое слово, записал на 
чистом, девственном 
листе:




«Черных уличен в попытке присвоить казенные краски».




Ребята притихли, и все взоры обратились на Янкеля. А Янкель опустил глаза, не 
зная, огорчаться ему или радоваться, что его имя первым попало в этот 
исторический документ.

Возражать Викниксору он не мог. Накануне, когда переносили вещи, Гришка с 
особенным рвением таскал по лестнице тюки с одеялами и подушками, связки книг, 
посуду и другое школьное имущество. В коридоре, у входа в учительскую, один из 
пакетов развязался и оттуда выпали два начатых тюбика краски. Будь это 
что-нибудь другое – может быть, Янкель и задумался бы, но перед этим соблазном 
его сердце художника устоять не могло. Он сунул тюбики в карман и в тот же миг 
услыхал над головой голос Викниксора.

– Что у тебя в кармане, 
Черных?
Янкелю ничего не оставалось делать, как извлечь из кармана злополучные тюбики.

Викниксор взял тюбики, брезгливо посмотрел на Черных и 
сказал:
– Неужели ты, каналья, успел забыть, что тебя только что простили и что тебе 
угрожал перевод в 
реформаторий?!
– Они сами упали, Виктор Николаевич, – пролепетал Янкель.

– Упали в 
карман?
Викниксор приказал Янкелю немедленно отправляться в класс. Просить извинения на 
этот раз Янкель и не пытался. Никому не сказав о случившемся, он прошел в класс 
и весь вечер пребывал в самом ужасном унынии. Но вот миновала томительная 
бессонная ночь, наступил следующий день, и Янкель начал понемногу 
успокаиваться: может быть, Викниксор в суматохе забыл о нем? Оказалось, однако, 
что Викниксор не забыл. И теперь Янкель сидел под устремленными на него 
взглядами ребят и думал, что отделался он, пожалуй, дешево.

А Викниксор записью в «Летопись» не огр