японский, а начальники — офицеры, которым нагасакский губернатор поручил 
наблюдение за портом. Такое странное поведение японцев было обычной японской 
церемонией: знатный японец должен сначала посидеть, покурить и только минут 
через десять может начать разговор.

Крузенштерн во время своих далеких странствий по свету, а особенно во время 
своего пребывания в Капштадте, у мыса Доброй Надежды, выучился немного говорить 
по-голландски и мог теперь кое-как объясняться с японскими офицерами через их 
переводчиков.

Начался разговор. Едва Крузенштерн произнес первую фразу, как переводчик 
толкнул его легонько в спину, давая ему понять, что, разговаривая с такими 
важными лицами, нужно кланяться. Но Крузенштерн продолжал говорить, стоя 
совершенно прямо. Японские офицеры слушали его с каменными, ничего не 
выражавшими лицами.

Он рассказал о цели своего приезда в Нагасаки и о желании русского 
правительства заключить с Японией торговый договор. Узнав, что Резанов — посол, 
японцы, сидевшие на диване, слегка поклонились ему не вставая.

Крузенштерн спросил, когда Резанову можно будет ехать в столицу Японии для 
переговоров, когда команде «Надежды» разрешат сойти на берег и как поступить с 
японцами, привезенными из России. Но вместо ответа японские офицеры стали 
задавать ему вопросы о путешествии, совершенном «Надеждой». Они показали при 
этом, что познания их в географии довольно обширны: им было, например, известно,
 что Тенериф — один из островов Канарского архипелага и что Дестеро находится в 
Бразилии.

— Как вы шли из Камчатки в Нагасаки: вдоль восточного берега нашей страны или 
вдоль западного? — спросили они его.

— Вдоль восточного, — ответил Крузенштерн. Японцы, казалось, были довольны: они 
разрешали голландцам подъезжать к Нагасаки только с востока, а западное 
побережье Японии тщательно скрывали от европейцев. Но от ответов на вопросы 
Крузенштерна они уклонились, сказав, что вечером доложат обо всем нагасакскому 
губернатору и губернатор все решит. Они просили русских без позволения 
губернатора не съезжать на берег и не посещать других судов, стоящих в гавани. 
А о поездке Резанова в столицу говорить еще рано, потому что это может решить 
только сам император.

Моряки, находившиеся в это время на палубе, с интересом разглядывали лодку, в 
которой приехали гости. Лодка, привязанная канатами к кораблю, не была пустой. 
Там под навесом шевелились какие-то люди. Сквозь щели навеса моряки «Надежды» 
разглядели там людей, одетых в европейские мундиры.

Через полчаса на палубу из кают-компании вышел японский переводчик и, подойдя к 
борту, громко крикнул людям в лодке по-голландски:

— Господа, вам разрешается взойти на корабль!

Разрешение был дано не Крузенштерном, а японскими офицерами, которые 
распоряжались теперь на «Надежде», как на своем собственном корабле.

Из лодки по трапу поднялись на палубу четыре важных голландца. Они приехали в 
гости вместе с японцами, но должны были из почтения к японским офицерам полчаса 
просидеть в лодке. Спустившись в кают-компанию, они даже не взглянули на 
Крузенштерна и Резанова, а остановились прямо против японцев, сидевших на 
диване.

Голландцы поклонились дивану, опустив лысые головы ниже колен и коснувшись 
руками пола. Только тогда обернулись они к русским, пожали им руки и 
представились. Это были: директор голландской фактории в Нагасаки Дуф, его 
секретарь, два капитана стоявших в гавани голландских кораблей и важный 
голландский чиновник барон Пабст. Крузенштерн предложил им сесть. Голландцы 
опасливо взглянули на японских офицеров, потоптались немного и наконец, 
набравшись храбрости, решились усесться на стульях.

Директор Дуф говорил по-английски. Крузенштерн очень обрадовался этому: он 
может поговорить с ним о чем захочет, а японцы их не поймут.

— Отчего вы так унижаетесь перед японцами? — спросил Крузенштерн.

— А как же иначе? — сказал Дуф. — Хочешь торговать с японцами, так подчиняйся 
их правилам и терпи. Если из вашего посольства выйдет какой-нибудь толк, вы 
будете унижаться не меньше нас. Впрочем, не думаю, чтобы господина Резанова 
пустили в столицу Японии. Вероятнее всего, вас выпроводят отсюда ни с чем, как 
выпроводили англичан, приходивших в Нагасаки лет пять назад…

Крузенштерн не особенно доверчиво слушал пророчество Дуфа: было ясно, что 
голландцы не хотят допустить русских конкурировать с ними в Японии. Ему