буков. Только изредка тяжелая капля срывалась с верхушки дерева и со звоном 
разбивалась о нижнюю ветку или мягко падала на поросшую мхом землю. Внизу, 
между могучими стволами, было почти темно, и только привычный взгляд охотника 
мог бы различить какую-то маленькую фигурку, неслышно пробиравшуюся по зеленому 
мху среди необозримой лесной колоннады.

Это был Крек, несчастный изгнанник из родной пещеры.

Гель и Рюг проводили его, как им приказали, до опушки большого леса. Здесь они 
простились с Креком и вернулись обратно. Расставаясь с мальчиком, Гель передал 
ему последние наставления Старейшего: идти только при свете дня, направляясь в 
сторону полуденного солнца, и на ночь непременно забираться на дерево – так 
всего безопаснее. Но Крек, любимец Старейшего, зорко подмечал все, что 
происходило вокруг него, и, как все дикари, умел безошибочно определять 
направление. Он ничуть не боялся заблудиться в лесу, хотя был еще ребенком и 
находился вдали от родных.

Его тревожило совсем иное. Много опасностей таит лес, а что может сделать он 
один, как бы храбр и находчив он ни был? Вряд ли ему удастся добраться до 
одного из тех племен, к которым он направляется, чтобы просить у них приюта.

Эти мрачные мысли так взволновали Крека, что у него началась легкая лихорадка. 
Чтобы избавиться от нее, он на ходу вырывал и жевал лечебные коренья, как учил 
его Старейший.

Он шел в сгущающейся тьме, глядя в сумрачную даль и чутко прислушиваясь к 
каждому шороху, каждому звуку, изредка нарушавшему лесное безмолвие. То 
неожиданно и громко крикнет какая-нибудь птица, устраиваясь на ночлег, то 
заверещит мелкий зверек, попав в когти хищнику, то, наконец, с шумом упадет на 
землю шишка с могучей сосны.

И всякий раз Крек вздрагивал, останавливался и долго прислушивался. Но снова в 
лесу наступала глубокая тишина, и мальчик снова шел и шел вперед.

На плечах он нес небольшой запас провизии, а в руках крепко сжимал тяжелый 
топор с острым каменным лезвием. В поясе было зашито несколько кремневых ножей. 
Когда совсем стемнело, Крек остановился у подошвы громадной ели. Пора было 
устраиваться на ночлег. Крек недаром получил прозвище «разорителя гнезд»: через 
минуту он был уже на вершине дерева.

Он устроился поудобнее среди ветвей, достал из мешка еду и закусил. Крек не раз 
вздохнул, вспоминая Ожо; тот спал в пещере подле матери… Но усталость взяла 
свое, и Крек заснул.

Но отдыхал он недолго. Даже во сне чуткое ухо Крека уловило легкий шорох в 
ветвях огромного дерева. Мальчик тотчас проснулся и, сжимая в руке топор, стал 
тревожно прислушиваться.

Шорох повторился. Крек понял: он не один на дереве, у него появился какой-то 
сосед по ночлегу. Кто это мог 
быть?
Крек не знал, что ему делать. Спускаться вниз опасно: враг мог кинуться на него 
сверху. Попробовать подняться выше на гибкую верхушку, – быть может, неприятный 
сосед не посмеет последовать за 
ним?
Крек не знал точно, где укрылся враг, и боялся подставить ему для нападения бок 
или спину. Оставалось только одно: притаиться там, где он сидел, и 
приготовиться к бою. Бой, наверное, будет, – это подсказывало Креку чувство 
охотника.

Шорох повторился снова, еще раз и еще… И вдруг в просвете ветвей, на фоне 
ночного неба Крек заметил какую-то длинную тень. В ту же секунду мальчик 
перескочил на соседнюю ветку. Крек сам не знал, как это случилось: его воля не 
участвовала в этом прыжке. Его тело, повинуясь какому-то внутреннему порыву, 
само перенеслось на ближайшую ветку.

Все это длилось только один миг: тень прыгнула одновременно с ним; и на том 
месте, где он сам только что ожидал врага, Крек увидел своего соседа. Это была 
огромная рысь. Промахнувшись, зверь едва не сорвался с ветки и теперь висел на 
ней, уцепившись передними лапами и раскачиваясь всем своим длинным телом.

Крек поднял топор и со всей силы ударил могу