нтной  бригады",
то  забастовала  королевская  гвардия  - требует позолотить парадные
каски,  а чем их позолотишь? То иностранные туристы написали жалобу,
что в развалинах старой крепости не оказалось привидений,  и требуют
назад деньги за билеты. Скандал на все королевство!
     Ни сна,  ни отдыха,  а зарплата у короля, между прочим, меньше,
чем у любого из министров. Потому что считается: в Верхней Унутрии и
так  все принадлежит его величеству.  Принадлежит-то принадлежит,  а
разве от этого легче?  Если, скажем, износились королевские башмаки,
не  будешь  ведь просить в обувной лавке бесплатно новые туфли.  Или
захотелось пирожного,  а в карманах королевских панталон - ни одного
медяка? Конечно, хозяин кондитерской, что напротив дворца, будет за-
катывать глазки и восклицать:  "Ах,  ваше величество, какая радость,
какая честь,  что вы пришли! Нет-нет, забудьте о деньгах!" Но попро-
буй не расплатиться.  Завтра же пойдут разговоры:  "Король  объедает
своих подданных,  король злоупотребляет служебным положением, король
- тиран!"
     От такой  жизни у Эдоардо Пятьдесят Четвертого несколько раз со
звоном лопалось терпение, и он требовал, чтобы его отпустили на пен-
сию.  Но Государственный совет не отпускал, потому что не было заме-
ны. На престол разрешалось вступать лишь с двадцати двух лет, а нас-
ледный  принц  -  будущий  король Эдоардо Пятьдесят Пятый - до этого
возраста еще не дотянул.
     Он был ничего принц, толковый. Носил титул Правителя Нью-Ахтен-
берга (такой городок под столицей), имел звание лейтенанта королевс-
кой гвардии,  был членом Государственного совета,  но в короли никак
не годился:  его высочеству недавно стукнуло одиннадцать лет. Вместе
с  другими  мальчишками  и  девчонками он учился в столичной средней
школе. В пятом классе "D".
     Сказка эта как раз и начинается с того, как однажды в понедель-
ник его высочество вернулся из школы.

     ...Принц вошел во дворец и зашагал по сводчатым  коридорам.  Он
отражался  в  высоких  мутноватых зеркалах,  которые стояли здесь со
времен Эдоардо тридцать девятого.  Над беретом принца сердито дерга-
лось помятое страусовое перо. По законам Верхней Унутрии члены коро-
левской семьи должны были ходить на работу и  в  школу  в  старинных
придворных костюмах.  Что делать, принц ворчал, но ходил. Однако се-
годня его дворцовое одеяние выглядело  не  по-королевски.  Бархатная
курточка была в известке и пыли, шелковый чулок разорван на коленке,
а широкий кружевной воротник словно драли недавно сердитые коты. Ды-
ру  на  колене принц прикрывал старым портфелем с королевской моног-
раммой,  но ничем нельзя было прикрыть большой синяк под левым  гла-
зом,  поэтому  принц шагал торопливо и не отвечал на приветствия де-
журных гвардейцев,  которые стояли между зеркалами и салютовали  его
высочеству шпагами...
     В комнате принца сидел насупленный королевский шут.  Шуту  было
тоже одиннадцать лет, и они с принцем учились в одном классе. Но се-
годня шут в школу не ходил: по понедельникам он дежурил во дворце.
     Такая уж традиция: при дворе должен быть шут. Сын директора зо-
опарка Генрих фон Кваркус (по прозвищу Гонка Петух)  быть  шутом  не
хотел,   но  его  назначил  на  эту  должность  премьер-министр  Лео
Гран-Градус. Генрих упирался, говорил, что у него нет чувства юмора,
но премьер  пожаловался  отцу  Генриха,  и тот пообещал надрать сыну
уши:  тогда,  мол,  чувство юмора появится. Что поделаешь, некоторые
папаши готовы  определить  сына даже в шуты,  лишь бы должность была
придворная.
     К своим обязанностям юный шут относился безобразно. Вернее, ни-
как не относился.  На голове не ходил, анекдотов не рассказывал и во
время королевских обедов не сидел под столом и не кукарекал. Премьер
сказал об этом королю, но тот ответил:
     - Ну и шут с ним. При такой жизни все равно не до смеха...
     Пока принц был в школе, шут сидел за старинной доской с шашками
и лениво играл сам с собой в поддавки. Когда пришел Эдоардо, он ожи-
вился:
     - Ого! Хорошую блямбу тебе поставили!
     Чувства юмора у него не было, но чувство ехидства было.
     Эдоардо засопел